[Неудачный день]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Пари

[Мэлис Крэш]

Название: Пари
Автор: Malice Crash
Фэндом: Yami no Matsuei
Категория: мини, слэш, ПОВ Тсузуки
Рейтинг: R-17
Пейринг: Мураки/Тсузуки, Тсузуки/Мураки
Дисклеймер: еще под каждой минькой подписываться... все Мацусите, хоть и не заслужила она таких героев
Содержание: Мураки стал шинигами, что до крайности нервирует Асато. Доктор предлагает Тсузуки проверить истинную природу его чувств, обещая навсегда оставить Асато в покое, если в самом деле только противен ему...
Примечание: написано в подарок для ЛедиСкай

Просыпаться в лазарете после задания само по себе не слишком приятно. Особенно с учетом того, кого именно с высокой вероятностью там встретишь... Последний месяц Тсузуки умудрялся обходить это гостеприимное место стороной, но неожиданности на заданиях никто не отменял. Сейчас Асато мучительно решал про себя сложнейшую задачу: что в данный момент более предпочтительно – притвориться бессознательной массой или быстренько вскочить, в двух словах доказать, что абсолютно здоров, и выбежать отсюда прямо в простыне, пока этот маньяк не спохватился?
Да, маньяк, с которым старейший шинигами боролся до конца его, маньяка, жизни, теперь был в некотором роде его коллегой. Богом смерти... только не рядовым оперативником, а временно работающим по основной прижизненной специальности. С точки зрения Тсузуки, в этом назначении проявился весь черный юмор начальства – теперь ни один здравомыслящий сотрудник не стал бы выходить на больничный, пока способен воспринимать окружающую действительность и как-то на нее реагировать.
Нет, никто не спорит, врачом Мураки был прекрасным. Еще никто из воспользовавшихся его услугами не жаловался. Но все, особенно Асато, подсознательно ожидали нехорошего... в конце концов, это горбатых могила исправляет, а извращенцев и убийц – совсем не обязательно.
Извращенец, убийца, черный маг и просто очень нехороший человек, ныне покойный и пока что не буйствующий, стоял рядом. И явно уже заметил, что его разглядывают из-под ресниц... что ж, прикидываться, будто не пришел в себя, рядом с Мураки – не самое умное из возможных решений. Этому извращенцу, как показывает практика, все равно...
–Как себя чувствуете, Тсузуки-сан? – шинигами непроизвольно вцепился в тонкое одеяло, словно оно чем-то могло защитить. Казутака, увы, не ночной кошмар, а вполне себе объективная реальность. На долгие годы вперед, если, конечно, его не переведут в оперативники, что само по себе тоже не сахар.
–Превосходно, – слабым голосом ответил Асато. – Можно выписаться?
–Уверены? – доктор бесцеремонно откинул край одеяла, и шинигами немедленно вспомнил, что именно поимело место быть вчера. Тсузуки невольно зажмурился, вспомнив неприятный крахмальный хруст, с которым сомкнулись зубы вчерашнего демона. Нога ниже колена и сейчас представляла собой несимпатичное зрелище. – Учтите, вам сейчас показан постельный режим, и вообще желательно поменьше шевелиться, иначе это будет восстанавливаться намного дольше...
Асато открыл глаза, только услышав, что одеяло вернули на место, но даже сейчас он не мог заставить себя посмотреть на Мураки.
–Как долго? – тихо уточнил он.
–Если будете лежать здесь – два-три дня, а если рискнете прямо сейчас упрыгать отсюда на здоровой ноге, даже не знаю, – ехидный смешок. – Может срастись неправильно, придется возвращаться, переделывать все... Или вообще проще будет отрезать и подождать, пока заново вырастет. Я понимаю, уважать чужую работу здесь не принято...
–Причем тут это? – шинигами по-прежнему не поднимал глаз. Что самое противное, доктор был прав. Он явно постарался, чтобы его пациент выздоровел в кратчайший срок... если, конечно, не рискнул намеренно ошибиться, чтобы задержать его в состоянии полной беспомощности.
–Тсузуки-сан, – в голосе Казутаки прозвучало нечто такое, что все-таки заставило Асато изменить направление взгляда, – вы всерьез считаете, что я намерен вас домогаться?
–Да, – смело ответил шинигами, лишь чуть помедлив. В серых глазах доктора светилось нечто вроде ярости, но это было определенно лучше, чем похоть.
–Подозрение не лишено смысла, – Мураки вновь язвительно усмехнулся и провел кончиками пальцев по щеке пациента, – но меня никогда не тянуло на сломанных кукол. И, что хотелось бы заметить, я свою работу портить не собираюсь. Так что можете пока не волноваться, Тсузуки-сан.
Асато обессиленно откинулся на подушку. Он не был настолько наивен, чтобы безоговорочно поверить словам доктора, но резон в них определенно имелся.
На этом разговор оборвался, чему шинигами был рад – продолжать беседу с Мураки ему хотелось меньше всего. К тому же, довольно скоро Тсузуки потянуло в сон – то ли сказывалось действие лекарств, то ли просто организм решил мудро расходовать силы, перенаправив основную часть ресурсов на заживление повреждений.
Только вечером Асато открыл глаза... и, естественно, тут же встретился взглядом с доктором. Сероглазый маньяк сидел на стуле рядом с койкой, словно предвидел пробуждение пациента.
–Самочувствие без изменений? – негромко поинтересовался он. – Пожалуйста, Тсузуки-сан, ответьте честно...
–Немного... тянет, – нехотя признался Асато. От колена распространялось неприятное ощущение – еще не боль, но уже ее предвестник. Скрывать это было довольно глупо, особенно на ночь глядя.
–Ясно, – Мураки встал с места, отложил тетрадь в темной обложке, которую просматривал, и взял с тумбочки одноразовый шприц. – Медсестер у нас здесь не предусмотрено по штату, но и больной всего один, что не может не радовать...
Укола отвлеченный словами Казутаки (значит, все-таки пострадал лишь он один!) Тсузуки не ощутил, зато медленное исчезновение неприятных симптомов не могло не порадовать. Шинигами даже машинально поблагодарил доктора, и только потом понял, к кому обращается. Асато тут же смутился, что не прошло незамеченным.
Мураки усмехнулся, но комментировать не стал. Просто продолжил говорить – упомянув о том, что пациента все-таки навещали, показал, что спрятал принесенные гостинцы в тумбочку, потом подтвердил свой прогноз насчет трех дней...
–Кстати, еще один вопрос, – доктор бросил свою тетрадь на стул, который отодвинул от койки, – я так полагаю, вы не очень хотите, чтобы я остался здесь на ночь...
–А можно? – вышло двусмысленно. Тсузуки тут же поправил себя: – То есть, вы собираетесь уйти?
Раньше Асато без особых проблем тыкал доктору, но вежливое обращение как-то само по себе настроило на уважительный тон... тем более, «вы» позволяло несколько отграничиться от собеседника.
–Скорее всего, если вы уверены, что выдержите до утра, Тсузуки-сан, – в вопросе определенно имелась какая-то подковырка, но шинигами никак не мог ее выловить. – Я, между прочим, тоже хочу спать...
–Конечно, выдержу, – Асато был почти уверен, что, раз уж смог выспаться, пока рядом был этот человек, то уж в его гарантированном отсутствии точно никаких проблем не будет.
–Отлично, – Мураки зевнул, – тогда я пошел...
Перед уходом доктор, впрочем, не отказал себе в удовольствии поправить одеяло на Тсузуки. Последний не смог сдержать легкой дрожи, но даже самый придирчивый взгляд не увидел бы в этом действии домогательства. Максимум – простую заботу... Дергался шинигами же лишь из-за того, кто именно к нему прикасался.
Вопреки надеждам, заснуть Асато удалось не сразу. Выбитый из колеи организм сопротивлялся... а, когда в конце концов получилось забыться сном, сон этот получился неприличным. Снился, уже не в первый раз за этот месяц, доктор. Собственно, Мураки являлся по ночам и раньше, но не настолько часто... и не так откровенно. В основном это были кошмары, в которых Казутака выступал в привычном амплуа врага, маньяка, твари, от которой следовало защищать напарника и защищаться самому. Чуть реже доктор домогался несчастного шинигами во сне, правда, без особых подробностей – лез целоваться, дарил цветы и предлагал заключить брак.
Только после того судьбоносного дня, когда всем сотрудникам отдела сообщили, что с ними отныне будет работать новопреставленный Мураки, и до всех дошло, что это не первоапрельская шутка, положение несколько изменилось. Тсузуки много раз до этого приходилось видеть доктора вблизи... ближе, чем хотелось бы, особенно в лаборатории, но раньше доктор всегда представлял из себя угрозу. Ну, за исключением самого первого дня, когда они только-только встретились и Асато еще не разгадал, с какой двуличной нечистью имеет дело.
Сейчас все было сложнее – ибо Тсузуки знал, на что способен Казутака, прекрасно помнил, до каких низостей тот доходил при жизни, и не мог не подозревать, что доктор и здесь начнет действовать в том же духе. Правда, в мир живых маньяка пока что не выпускали – и Асато был уверен, что необходимость подучить Мураки ремеслу шинигами в данном случае не более чем отговорка...
При всем своем старании не контактировать с доктором, несколько встреч все же состоялось – и если вначале Казутака, кажется, старался их спровоцировать, то чуть позже они стали выглядеть абсолютно случайными. Во всяком случае, Мураки уже не пользовался ими как предлогом для вручения очередного подарка (даже сладости старейший шинигами, скрепя сердце, выбрасывал в помойное ведро, причем не дожидаясь, пока доктор уйдет достаточно далеко) и почти не старался облапать нового коллегу в стиле Графа. Как бы в форме отрицательной компенсации за это благорастворение Тсузуки атаковали сны.
Асато было стыдно говорить о своих сновидениях даже с близкими друзьями и тем более напарником. В этих, новых, снах Мураки по-прежнему был насильником и домогателем... но более нежным, если можно так выразиться. Шинигами мог поручиться лишь за то, что доктор ничего не знает об этих снах – зачастую они совпадали по времени с очередным ночным занятием, которые проводили с новичком хорошо знакомые Тсузуки лица, а значит – навевать эти кошмары доктор не мог никоим образом. Старалось собственное подсознание Асато...
Шинигами даже рискнул взять в библиотеке пару книг по теме, вначале – чтобы проверить, не подсунул ли Казутака ему все-таки какой-нибудь зачарованный предмет, а затем – с целью наконец разобраться в собственной проклятой психологии. Чем больше Тсузуки старался копаться в себе, тем ярче становились проклятые сны... а может, он просто начинал их запоминать более четко.
Короче говоря, следующим утром Асато проснулся с горящими ушами и около десяти минут пытался забыть проклятый сон. Как нарочно, тот был до крайности реалистичным и посвящался как раз тому домогательству, которое Тсузуки ожидал. Несостоявшееся в реальности в полный рост воплотилось в кошмаре.
Шинигами оглядел себя, пытаясь понять, не ворочался ли во сне слишком сильно. Осмотр прервало появление прекрасно выспавшегося доктора, вид коего вызвал у Асато острую зависть. Сам себя он чувствовал довольно разбитым, да и нога снова начала болеть, о чем Тсузуки без лишних колебаний сообщил.
Только где-то через полчаса настроение Асато понемногу начало улучшаться, несмотря на присутствие Мураки. Спать совершенно не тянуло. Зато хотелось есть, и инстинкты заставили открыть тумбочку...
–Тсузуки-сан, я же сказал, не шевелитесь, – доктор подошел к нему и, подсунув под спину пациента дополнительную подушку, присел рядом, помогая достать продукты. – Еще рано... или вы хотите здесь задержаться?
–Да упаси Сузаку, – не сдержался шинигами. Правда, стыдно ему за это не было, ну разве что немного... все-таки Казутаку эта реакция, кажется, обидела. – То есть... я хочу как можно скорее вернуться на работу...
–Мы с вами взрослые люди, – Мураки без улыбки уронил в руки Асато коробку с пирожными и демонстративно сделал шаг назад, а потом и вовсе присел на соседнюю койку, – кажется... Тсузуки-сан, знаете, мне это немного надоело.
–Что надоело? – шинигами прикусил язык. Злить доктора не стоило, пусть даже очень хотелось.
–То, как вы от меня шарахаетесь, – прямым текстом сообщил Казутака. – Да, у меня здесь не самое чистое прошлое, и я не раз давал вам повод так себя вести, но... Черт, я искренне пытаюсь начать здесь новую жизнь! Вот скажи, – в пылу беседы доктор перешел на «ты», – тебе было бы приятно, если бы здесь поминутно поминали твои прижизненные достижения? Или я ошибаюсь, и тебя первые годы работы постоянно тыкали носом в твое прошлое?
–Такого не было, – Асато потупился. – Прости... я не подумал, что это задевает... но мне тоже сложно! Всем, кто тебя знал, пока ты был жив...
–Ясно, – Мураки непритворно вздохнул. – Оставим всех в покое... Чем я неприятен лично тебе?
–Тебе честно? – Тсузуки дождался кивка. – Тем, что никак не можешь понять, что я... в общем, я никогда не смогу ответить на твои ухаживания. Если честно... Мне не нравится, когда ты ко мне прикасаешься... вообще, когда ко мне прикасаются мужчины-извращенцы. То, что я на заданиях не сплю со всеми подряд девушками и еще не завел любовницу среди коллег, еще не значит, что я... ну, вроде тебя. Прости, если обидел... но мне тоже надоело. А поскольку я знаю, что несогласие для тебя мало что значит... в общем, ну... ты понял, я надеюсь?
–Вполне доходчиво, – Казутака выглядел довольно мрачным. – А теперь послушай... Если ты от меня шарахаешься потому, что считаешь, будто я способен тебя оглушить и изнасиловать, – доктор выдержал паузу, демонстративно не обратив внимания на вырвавшиеся у Асато слова «именно поэтому», – так вот, я не собираюсь этого делать. Не хочу рисковать своей вечной жизнью. У тебя здесь много друзей, а еще больше тех, кто на тебя облизывается, – шинигами непроизвольно вздрогнул, не понимая, почему это один-единственный Хакушаку перевешивает всех остальных. – Не говорю уже о том, что твое согласие для меня как раз кое-что значит.
–Правда? – неприкрыто удивился Тсузуки.
–Да, – Мураки произнес это так, что на секунду Асато стало ясно – доктор не играет и не лжет. Боль в его голосе была искренней. – Единственное, что я хотел бы сохранить из своего прошлого – память о тебе...
–Еще раз прошу прощения, – шинигами беспомощно развел руками, но тут же, не закончив жеста, поймал решившие воспользоваться случаем и сбежать пирожные. – Я не могу ответить на твои чувства. Даже если бы и забыл обо всем остальном.
–Не верю, – парировал Казутака, затем потянулся и пересел ближе. – Простите, Тсузуки-сан, но вы сейчас говорите о вещах, которых не знаете...
–Почему ты так решил? – Асато растерялся. Ну ладно... один раз этот человек доказал, что Тсузуки заблуждается во многом касательно своей личности, но это было совсем другое...
–Может, поспорим? – Мураки усмехнулся и коснулся ладони пациента. – Предлагаю пари. Если ты окажешься прав, то я навсегда оставлю тебя в покое и попытаюсь забыть. А также пообещаю никогда не приставать к твоим друзьям... и тем, кого ты решишь защищать.
–А если нет? – быстро спросил Тсузуки.
–Тогда ты сам решишь, хочешь быть со мной или нет. Я ведь еще не сказал, по поводу чего мы будем спорить... – доктор осторожно сжал руку Асато своей. – Но мне кажется, что ты уже согласен.
–В принципе, – шинигами не мог представить себе, какие именно условия поставит перед ним Мураки, но звучало слишком заманчиво. Тсузуки был почти уверен, что выиграет это пари... но ведь, даже проиграв, он ничего не теряет. – Какие условия?
–Я попытаюсь доказать, что могу вызывать у тебя не только отвращение, – спокойно ответил доктор. – При этом, обещаю, никто не пострадает. Но ты сам не должен сопротивляться ничему, что бы я ни предложил, пока тебе не станет действительно противно и невыносимо. Если тебя будет только тошнить от того, что я делаю, ты победил. А если тебе понравится – выиграл я. Учти, смухлевать у тебя не получится, ты для этого слишком честный. По рукам?
–Не знаю, – Асато высвободил ладонь и тут же занял ее пирожным. – Говоришь, никто не пострадает?
–Можешь пока подумать, – доктор встал с места. – Даю время для размышления – пока ты здесь. Если откажешься, я буду продолжать в том же духе, что и сейчас. Потому что с моей точки зрения ты просто притворяешься... боишься признаться самому себе, как все обстоит на самом деле.
–А может, это ты не хочешь признать, что не все вокруг такие, как ты? – Тсузуки был уверен, что произнес эти слова про себя, ну максимум – прошептал, но уже покидавший палату Казутака развернулся у самой двери и бросил:
–Посмотрим...

Асато тихо паниковал. Нет, Мураки ни словом, ни движением не выдавал себя, был подчеркнуто корректен – идеальный врач, озабоченный лишь состоянием здоровья пациента, а не тем, как бы забраться к нему в штаны. Так что в принципе у Тсузуки не было причин волноваться... или горевать, когда друзья, заявившиеся в лазарет целой делегацией, под конец визита посетовали, что не могут установить посменное дежурство у его постели. Рабочие обязанности мешали... Наоборот, Асато был почти рад, что его оставят в покое. Было неприятно показываться всем в роли раненого героя.
Паника, порожденная паранойей, относилась только и исключительно к тем снам, которые продолжали терроризировать шинигами. После непристойного предложения, сделанного доктором, видения окончательно обрели силу, а делиться ими с кем-то еще было очень стыдно.
Казутака вначале не обращал внимания на то, как дергается его пациент, когда он входит в комнату или дотрагивается до распростертого на койке тела. Но на исходе третьих суток все же в своей язвительной манере поинтересовался, не тренируется ли Тсузуки правдоподобно изображать отвращение...
Асато даже не думал о пари. Конечно, времени было достаточно, но тема сама по себе оказалась достаточно неприятной. Но сказать об этом было бы неправильно. Да и поделиться снами... Шинигами краснел от смущения при одной мысли о том, что такое можно кому-то рассказать. Даже по-умному – ну, если эти кошмары действительно насылает доктор, сообщить ему, что таким образом он ничего не добьется. Точнее, добьется, но прямо противоположного.
А вздрагивал Тсузуки просто непроизвольно – потому что во снах все начиналось именно так, и дальше продолжалось настолько реалистично, что шинигами просыпался в холодном поту.
–А зачем мне тренироваться? – довольно резко ответил Асато. – Мураки, я же тебе сказал...
–Тсузуки-сан, и почему вы так уверены, что сможете мне соврать, если захотите?
–Потому что я говорю правду, – шинигами отвел глаза в сторону. – Ваше дело, верить или не верить... но мне неприятно.
–Я же дал слово, – доктор с некоторой укоризной посмотрел на него. – Тсузуки-сан, может, вам больно? В таком случае вы совершенно зря молчите. Если мой пациент испытывает дискомфорт, я должен об этом знать...
–Нет, – постепенно Асато подошел к мысли, что все же лучше рассказать, чем вот так маяться. Точнее, бросить в лицо Казутаке свои подозрения – даже если в ответ он рассмеется. Останавливало одно – а вдруг это все же не он? И тогда Мураки будет тыкать ему в лицо этими снами. Как будто людям снится только то, что они хотят увидеть...
–Тогда в чем дело? – доктор вполне умело корчил из себя святую невинность. Прямо как в тот день, когда они впервые встретились... там, в церкви. Даже расстраивать не хочется. А с другой стороны – тянет сказать гадость, чтобы проявилась подлинная мерзкая сущность.
–Как будто вы, Мураки-сан, – шинигами собрал все невеликие запасы собственного ехидства, – сами не знаете... Слово ваше... как будто оно стоит чего-то... Когда я выиграю, вы меня все равно по ночам изводить будете, так? И делать вид, будто вы тут ни при чем...
«И пусть только скажет что-нибудь... Для меня это кошмары, и все. Подробностей рассказывать не стану. Мне главное, чтобы у него совесть проснулась или хотя бы здравый смысл...»
–По ночам? – доктор удивленно уставился на Асато.
–Не знаю и знать не хочу, как вы это делаете, – Тсузуки решил стоять на своем. – Но, Мураки-сенсей, пока я не перестану видеть кошмары с вашим участием, ни о каком споре и речи быть не может...
–Подожди, – изумление на лице Казутаки никуда не делось. Асато потихоньку начал злиться на себя. Доктор притворялся невинной овечкой – логично, конечно... Или не притворялся? Все равно не легче... – Почему ты раньше не сказал? Как давно ты их видишь?
–Еще с тех пор, как вы были живы и в добром здравии, – «а если это действительно не он? Что тогда делать, извиняться?» – Хочешь сказать, что ты не виноват?
–Не хочу, – Мураки внезапно посерьезнел. – И... что именно тебе снится?
–Сеанс психоанализа со мной уже проводили, – Тсузуки почувствовал, что краснеет. Нестерпимо зачесались, зазудели уши... К сожалению, сейчас шинигами говорил чистую правду, такой эпизод в его биографии имел место, довольно давно, тогда подобным образом пожелал развлечься Граф... прошедшие с того дня десятилетия не сгладили жутко неприятных впечатлений от расшифровки довольно безобидного сна. – И мне не понравилось.
–Я не лезу к тебе в душу, Асато, – «на словах не лезешь, а на деле...» – Понимаешь, я ничего не делал специально, чтобы донимать тебя во сне...
–Доказательств у меня нет, – перебил доктора Тсузуки, – но мне от этого не легче.
–Но понимаю, что косвенно могу быть виновен, – невозмутимо договорил Казутака. – Полагаю, именно эти «кошмары» заставляют тебя относиться ко мне так настороженно.
–Только не начинай говорить, что... – Асато не додумал мысль, его больше заботило то, послышались ли ему кавычки в речи Мураки.
–Ты не хочешь, чтобы я помог тебе избавиться от этой проблемы? – снова вежливое удивление. – Очень сомневаюсь, что вы наслаждаетесь этими кошмарами, Тсузуки-сан...
Шинигами отвернулся и прижался щекой к более-менее прохладной части подушки. Сильнее хотелось, впрочем, сунуть голову в холодильник... или в ведро ледяной воды.
–Так понимаю, что до сих пор неприятные видения посещали вас в моем отсутствии, – доктор явно не обиделся. Или сделал вид, что не обиделся. Напротив, заговорил не только вежливо, но и участливо. – Только ночью или днем тоже?
–Как только засну, – в этом ответе не заключалось лишней информации. Кажется.
–Ясно. Что ж, это объясняет некоторые странности с заживлением... я думал, мне показалось, что оно идет немного медленнее, чем должно. Для твоей скорости регенерации...
–И надолго я тут еще застряну? – известие даже немного рассеяло гнетущие мысли о кошмарах.
–Не волнуйся, сроки существенно не изменятся, – Мураки подошел ближе, Асато инстинктивно сжался. – Может, лишний день добавится... Я же сказал, успокойся. Чем больше ты напрягаешься, тем хуже. Позавчера, когда ты отходил от наркоза, кошмары были?
–Нет, – Тсузуки мотнул головой, избегая встречаться взглядом с доктором. Все-таки получается, что он нахамил Мураки ни за что. – Ночью... и вчера днем... и еще сегодня. Все ярче и ярче...
–Тише, – Казутака дотронулся до его волос, и это прикосновение почему-то не вызвало отторжения. Наоборот, даже захотелось, чтобы доктор погладил его, снял с кожи болезненное напряжение. Асато совершенно растерялся. Во снах такого, кажется, не было... еще не было, теперь, наверное, будет... – Я попробую оградить тебя от кошмаров... а ты все-таки обещай подумать над моим предложением, ладно?
–Я подумаю, – Тсузуки не уследил за собой, но, в принципе, он не сказал ничего такого. Просто ему сейчас было слишком плохо... и присутствие доктора, как это ни странно, не ухудшало, а несколько улучшало ситуацию. – Если ты мне поможешь... я подумаю.
Бесцеремонная ладонь прошлась по волосам, ероша их пальцами, и напряжение действительно ушло. Шинигами невольно подумал, что Мураки надоедал ему этими снами специально, чтобы вынудить дать согласие... но ведь Асато ничего ему не дал! И давать не собирается. Да и глупо так думать, эти кошмары начались не позавчера...
–Сегодня я переночую здесь, – довольно категорично сообщил Казутака. – Возможно, твоя проблема заключается в том, что ты не можешь расслабиться, даже зная, что я ушел...
«Что ж, если я не засну, кошмары мне точно сниться не будут», – скептически подумал Тсузуки. Но отрицать предложение доктора вслух не стал. Наверное, он действительно просто-напросто не верил в то, что Мураки уходит. И, опять же, не знал, чем доктор занимается... в отсутствии. Поэтому и снилось постоянно, что он возвращается...
–Мы договорились? – осведомился Мураки. Асато кивнул. – Тогда, если можно, я закончу то, что собирался...
–Конечно, – до начала этого разговора Казутака намеревался заняться обычным осмотром. Почему-то сейчас шинигами вынес это более спокойно. В конце концов, его не мучили, а всего лишь очень осторожно прощупывали, пытаясь определить, насколько хорошо зажила поврежденная конечность. Судя по тому, как хмурился доктор, постоянные напряжения действительно сказались на процессе не лучшим образом.
–Скорее всего, завтра вечером я уже позволю тебе встать, – Тсузуки недоуменно вскинул голову. – Пройдешься немного под моим контролем, заодно проверим, не срослось ли там внутри что-нибудь неправильно. Если все окажется в норме, просто немного разомнешься перед выпиской, хотя я подозреваю, что ты отсюда до сих пор готов сбежать даже на костылях, лишь бы побыстрее...
–Нет, – решительно возразил шинигами. Искренне удивление, написанное на лице Мураки, почти порадовало его. – Я...
–Да? – теперь Казутака напоминал экзаменатора, вытягивающего студента на низший зачетный балл. – Если хочешь меня поблагодарить, то можешь не напрягаться. Благодарность принимается... и вообще, это моя обязанность – обеспечить твое выздоровление.
Асато почувствовал, что снова краснеет. Мураки заботливо укрыл его, ненадолго вышел – но теперь шинигами точно знал, что доктор вернется. Чтобы провести рядом с ним эту ночь.
Осталось проверить, хуже от этого станет или лучше...

Тсузуки самокритично признал себя идиотом. Нужно было переступить через свое смущение и рассказать обо всем сразу, а не вести себя, как последний трус. Теперь стало настолько легче...
Почему-то большая часть подозрений постепенно испарилась, хотя, конечно, доктор действительно мог всего лишь вести свою игру. Но, с другой стороны... Асато просто не мог думать об этом всерьез, пока Мураки был рядом.
Казутака не вступал с ним в разговор, явно зная, что шинигами будет стесняться. Просто сидел вполоборота к нему и что-то читал, делая пометки на полях. Лицо доктора озаряла легкая улыбка, в которой мог увидеть коварство только предубежденный слепой.
В голову Тсузуки пришла невольная мысль, и ошеломленный ее наглостью шинигами не смог ее прогнать. Хотя, конечно, было очень глупо думать о том, что Мураки красив... Поразительно, идеально красив. И уж совершенно точно достоин звания полноправного бога смерти.
Асато вздрогнул, пытаясь понять, не гипнотизирует ли его доктор. Но тот вдумчиво изучал какой-то абзац, а книга, судя по обложке, явно не относилась к магическим.
Отведя взгляд в сторону, Тсузуки задумался о другом. Об этих треклятых снах... которые, по идее, следовало бы выкинуть из головы. В конце концов, должна же быть причина, почему они так переменились. Если их действительно наводил Казутака, то все выглядит логично – раньше они все-таки были скорее врагами, а теперь у доктора осталась одна радость в жизни – соблазнять бывших врагов...
Как-то не верилось, что Мураки остановится на нем. Несмотря на все знаки внимания и влюбленные взгляды. Асато не видел в себе ничего особенного и подозревал, что доктор не отстает от него просто из принципа. Да, это игра. Он же всегда говорил, что для него любовь ничего не стоит...
Получается, что Казутака просто хочет совратить его, превратить в свою игрушку, а потом займется остальными? Не то чтобы Тсузуки не был готов поверить словам доктора насчет «новой жизни»...
Асато скосил глаза. Нет, Мураки по-прежнему был поглощен чтением. Книги, естественно, а не его глупых мыслей. Хотя в любом случае неважно. Важно другое – что именно для Казутаки составляет «новую жизнь»? Доктор – человек мстительный, вряд ли он просто так оставит в покое тех, кто досаждал ему при жизни...
Ну не могло же вот это совершенство влюбиться в живую несуразность по имени Тсузуки Асато? Это раз. Собственно, и о любви он в полный голос говорил только во сне... наяву речь шла просто о том, чтобы завязать отношения. Может, для Мураки и нет необходимости в каких-то специальных чувствах для того, чтобы переспать с кем-то. Достаточно, чтобы объект был интересным. Тсузуки почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Неужели он всерьез подумал об... этом?
Интересно... а если бы доктор был женщиной? Таким же бесцеремонным, опасно красивым существом с темным и мерзким прошлым, но... противоположного пола? Тогда все было бы нормально? Ну, по крайней мере, извращения бы никакого не наблюдалось... В книгах и фильмах так иногда бывает, что герои влюбляются в злодеек, или наоборот. В последнее время мораль вполне позволяет показывать такие отношения. А раньше герои чаще всего держались стойко...
«Так что именно тебе мешает согласиться на это пари? – спросил себя Асато. – То, что Казутака – мужчина? Или то, на что он способен? Наверное, все вместе... не будь он такой скотиной, было бы жалко его обижать отказом, разве нет? – на этот счет у шинигами не было готовых соображений, поэтому вопрос повис в воздухе. – Правда, если бы да кабы... от того, что я делаю глупые предположения, ничего не изменится».
Раньше самым страшным в кошмарах чаще всего было то, какие мерзости доктор собирался сделать с ним... или делал. Боль и насилие не относились к приятным для Тсузуки вещам. Да и сам по себе Мураки его пугал – даже после того, как стал более-менее привычным врагом, а не неизвестной величиной. Теперь Асато боялся другого... а если совсем уж точно, то себя. Того, что во сне уступал – не силе, а ласке.
Тсузуки давно уже ждал от себя только плохого. Еще до того, как узнал, что является полудемоном. Наверное, он слишком боялся подпускать людей близко, поэтому и начинал в какой-то момент отталкивать их, не скрывая больше свою боль и свое отношение к работе. Даже Хисока в последнее время начал немного отдаляться от него – наверное, понял, как на самом деле неудобен в общении его напарник...
«Или я это просто выдумал? – мысленный диалог с собой продолжался. – Хотя... с тех пор, как меня бросил первый напарник, мало кто задерживался рядом со мной надолго. Малыш еще рекордсмен в этом вопросе... но у него ведь тоже может быть своя жизнь... и будет. А моя... в мою обычно лезут только те, кто хочет что-то с меня поиметь, – грубая правда жизни даже в мыслях прозвучала двусмысленно. – Наверное, и правильно... бескорыстной помощи ждать глупо. Как там Тацуми говорил... за так что-то делают только глупые люди... и Асато Тсузуки среди них первый идиот. Потому что старается не только бесплатно, но и в ущерб для себя...»
Стоп. Так он точно не уснет. Только измотает себя ненужными мыслями... после которых в кошмарах, может быть, явится уже не доктор. И не надо уточнять у себя, почему другой персонаж в похожем кошмаре был бы... еще более неприятен. Хотя, казалось бы, куда уж больше.
Он не заметил, как закрыл глаза. И тут же открыл их, не беспокоясь о том, как это воспримет доктор. Как недоверие и паранойю, как же еще... Неожиданно для себя Асато признал, что Мураки имеет полное право обижаться на него. Из-за того, как он обращался с подарками, из-за демонстративных попыток держаться подальше...
Доктор пытался убить его, приставал.. при жизни. Но никогда не притворялся другом, чтобы завалить в постель... даже сейчас Казутака был достаточно честен. Предложил пари... не совсем справедливое, если присмотреться. Правила этой игры явно были подчищены в пользу Тсузуки.
Только вот... прямо сейчас он очень странно себя чувствует. То, что делает для него доктор. действительно не вызывает отвращения, наоборот – хочется поблагодарить... если он и в самом деле отгонит липкие навязчивые кошмары. Да и просто попытка помочь после того, как он отталкивал Мураки, дорого стоит.
Может, все-таки согласиться? Ведь условия пари предоставляют возможность прекратить, если станет слишком неприятно. А доктор... в конце концов, действительно заслужил. Даже если он всего лишь использует чувство вины одного шинигами в своих целях. Он, конечно, мог делать это и более бесцеремонно, не заставляя свою жертву мучиться и пытаться понять, где заканчивается психологический расчет и начинается область совпадений, случайностей...
Асато вздрогнул. Ксо, да он почти хочет сейчас, чтобы его твердость испытали. Доказать себе, что он способен выстоять, можно и иначе – отказавшись сразу, например. Не испытывая себя...
Тсузуки понимал, что действительно все может так совпасть – его настроение, довольно переменчивое, особенно сейчас, когда он принимает лекарства, странное терпение Казутаки, настроенного все-таки понять его до конца, внешняя безобидность предложения... то, что доктор вообще настроен ему помогать. Паранойя почему-то предпочла замолчать, и здравый смысл... точнее, то, что Асато привык им считать... остался без всякой поддержки.
–Мураки, – негромко позвал он. Доктор отметил пальцем место на странице и поднял глаза.
–Выключить свет? – осведомился Казутака. – Только не извиняйся...
Тсузуки проглотил рванувшееся на язык извинение и просто согласился, что действительно хотел бы заснуть без света. Вслух он, правда, не сказал, что не понимает, почему не боится темноты, в которой точно будет скрываться один доктор... Асато действительно не боялся, наоборот, почувствовал себя как-то спокойнее. Даже прикосновение руки, поправившей одеяло, не вывело его из этого состояния. Тсузуки еще не согласился на пари, но, похоже, готов был принять правила игры. Хотя и не был уверен, что вскоре не возненавидит себя за это.

Сон подкрался незаметно. За секунду до того, как отключиться, Асато был почти уверен, что не уснет этой ночью. Но постепенно темнота сменилась довольно приятными видениями. Похоже, подсознание действительно восприняло нахождение доктора поблизости достаточной причиной, чтобы не показывать его во сне.
Тсузуки не мог припомнить точно, что ему снилось – но после пробуждения не осталось ощущения страха, не осталось памяти о боли... или сводящих с ума грязных ласках. Сны были легкими, невинными... было даже жаль просыпаться, но Асато уже вспомнил о положении дел в реальном мире.
С некоторой опаской приоткрыв глаза, шинигами осмотрелся и понял, что еще очень рано... а Мураки сдержал свое обещание и действительно остался на всю ночь. И даже уснул прямо здесь... как странно осознавать, что доктор сдержал слово. Странно видеть его – таким умиротворенным. Просто спящим, тихим, безмятежным, безопасным... Странно осознавать, что все действительно изменилось, что давний враг превратился в... кого?
Он вцепился ладонью в волосы, пытаясь удержать расползающиеся мысли. После спокойной ночи такая привычная паранойя постепенно издыхала, и спасать ее почему-то не хотелось. Тсузуки не понимал, сходит ли опять с ума... или наоборот, приходит в норму, принимая наконец изменившегося Казутаку как есть, без лишних подозрений.
Да, Мураки оставался извращенцем... но теперь хотелось верить в то, что он умеет играть по правилам и держать слово. Что ему мешало сделать с Асато все желаемое, пока тот беспомощен и в полной его власти? В конце концов, зачем начинать игру, когда ничто не мешает взять приз, а затем просто стереть «призу» память? Увы, в качестве ответа отнюдь не подходит сакраментальная мысль об извращенности доктора. Приходится принимать на веру еще и то, что для Казутаки на самом деле важно добровольное согласие – а раз в этом лжи не было, то, может быть... и во всем остальном ему можно верить. Доверять.
Доктор, словно почувствовав, что о нем думают, потянулся, и Тсузуки тут же рефлекторно зажмурился. Точнее, прикрыл глаза, изображая, что спит. Да, он еще побаивался Мураки, привычки так быстро не исчезают... но сильнее боялся случайно показать свои подлинные чувства, пока сам не привык к ним. Как будто, повременив с этим, мог хоть что-нибудь изменить, вернуть на круги своя... и привыкать не понадобилось бы.
Похоже, Казутака то ли не заметил притворства, то ли не счел нужным замечать. Просто встал, накинул снятый халат, подошел к тут же рефлекторно задержавшему дыхание пациенту, пару секунд постоял рядом и направился на выход. Асато перевел дыхание и повернулся на бок, чтобы держать закрывшуюся дверь в поле зрения.
Мураки вернулся примерно через час, этого времени его пациенту, увы, не хватило для полного успокоения, но в любом случае Тсузуки чувствовал себя куда лучше, чем после кошмаров. Даже не дернулся, когда доктор показался на пороге – безупречный, как всегда.
–Как спалось? – с улыбкой спросил он. Закопошившиеся в районе сердца подозрения насчет того, что Казутака все-таки что-то делал, а не просто присутствовал рядом, тут же были признаны глупыми. Пусть даже и поколдовал немного... все равно за такой сон благодарить нужно, а не устраивать истерику.
–Прекрасно, – Асато пожал плечами. – Ты был прав... знаешь, я сейчас, наверное, опять буду извиняться...
–Все хорошо, – доктор прошел к своему излюбленному месту и сел, не отрывая взгляда от пациента. – Я обязан сделать все, чтобы тебе как можно быстрее стало легче. Так что я пока что просто исполняю свой долг. И извиняться не за что.
–Тогда просто спасибо тебе, – Тсузуки заставил себя посмотреть в глаза собеседнику.
–Благодарности принимаются, – еще одна улыбка. – Авансом. Посмотрим, как дальше пойдет.

День, начавшийся так неоднозначно, продолжился не менее интересно. Зашел напарник с очередным гостинцем и порцией нотаций... конечно, Хисока изо всех сил пытался показать, что шутит, но Асато все равно было неприятно слышать, что он залежался здесь и, вероятно, симулирует, потому как даже общество доктора предпочитает работе. Тсузуки не сорвался и не высказался напрямую, но, разглаживая после беседы скомканный край одеяла, обнаружил прорванную ногтем дырку в ткани. Похоже, это повреждение собственности лазарета он нанес именно тогда, когда спокойным виноватым тоном объяснял, что уже вечером должен начать ходить – под присмотром, разумеется.
Не проходило впечатление, что Куросаки разозлило само известие о том, что его напарник выполняет предписания лечащего врача. Причем даже сильнее, чем то, что Асато позволил себя ранить. Дверь за эмпатом давно закрылась, а аметистовоглазый шинигами все никак не мог успокоиться. Неужели Хисока счел предательством уже то, что его напарник остался здесь, а не сбежал, едва почувствовал себя лучше?
Интересно, как он тогда мог бы отнестись ко всему остальному... Тсузуки не был таким идиотом, как считал эмпат, и не стал бы говорить о пари, он сознавал, что не дождется от другого человека ни совета, ни помощи, ни даже понимания. Да что пари... содержание снов и то не стоило разглашать. В лучшем случае он стал бы в глазах напарника извращенцем... хотя нет, в лучшем случае Куросаки начал бы его жалеть. И потихоньку презирать за слабость и впечатлительность... как будто у эмпата всегда было монопольное право на то, чтобы бояться Мураки и страдать от его рук. И на жалость тоже...
Асато отвернулся от лежащих на тумбочке яблок. Как будто нельзя было принести что-нибудь другое... разумеется, это была совершенная мелочь, но Тсузуки чувствовал, что и у него есть право обидеться. Расстроиться, во всяком случае. И совсем не из-за яблок. Был и другой повод.
Как будто он обязан на всех оглядываться, прежде чем что-нибудь сделать, а остальных это не касается! В последнее время, кажется, только доктор не манипулирует им практически в открытую... сначала ждет разрешения.
Мысленно отвесив себе подзатыльник за неподобающие мысли, Тсузуки устроился на койке поудобнее и подумал, что первое впечатление от условий пари было верным. Нужно согласиться, предметно доказать доктору, что им лучше даже друзьями не становиться, и все вернется на круги своя. Тогда можно будет уже рассказать об этом споре, и...
«Ну и что тогда? – вклинился в мысли внутренний голос. – Ты сам чего хочешь, чтобы тебя поругали за глупый риск? Ну, в лучшем случае похвалили за то, что доктор теперь связан данным тебе словом... Думаешь, кто-то поверит, что Мураки сдержит обещание? Ты и сам в это еле поверил. А если ты все-таки проиграешь? Тебя никогда не простят за то, что ты сближаешься с доктором. Они не согласятся с тем, что он изменился, еще лет десять... если не больше. И все это время ты будешь для них предателем... Хочешь выбирать между Мураки и всеми остальными на таких условиях?»
–Я не хочу выбирать, – прошептал Асато в подушку. Он мог возразить, сказать, что «все остальные» не видели ничего странного в том, чтобы забросить его... игнорировать, устраивать свою жизнь, не ставя в известность «друга»... но это было больно произнести даже про себя.
–Чего ты не хочешь? – Тсузуки тут же сжался в комок. Прекрасно, еще и не заметил, что доктор вошел. И что теперь Мураки подумает по поводу его истерики? – Кстати, ты не против? – Казутака обошел кровать и взял с тумбочки яблоко. – Я тут так замотался... поесть некогда.
Асато невольно залюбовался тем, как с этим гостинцем в руке смотрится доктор. Яблоко тут же показалось куда более аппетитным и вкусным на вид. Но желания отобрать его у Мураки не появилось. Наоборот, Тсузуки был готов отдать доктору все... кроме спрятанных в тумбочке пирожных.
–Пожалуйста... их Хисока только что оставил, – зачем-то предупредил Асато, но Казутака только с кривой улыбкой обтер яблоко носовым платком.
–Будем надеяться, что не отравлено, – усмехнулся Мураки, прежде чем уничтожить плод. Тсузуки невольно следил взглядом за каждым укусом... и в какой-то момент вспомнил кусочек из старого кошмара. Там на месте несчастного яблока в какой-то мере находилась его, Асато, шея... Шинигами прикрыл глаза, чувствуя себя полностью растерянным. Мураки сводил его с ума, если уже не свел. И что самое страшное... само по себе это было даже приятным.
Доктор не стал переспрашивать, за что Тсузуки был ему бесконечно благодарен. Он действительно был еще не готов выбрать окончательно... хотя и сознавал необходимость выбора. Эта необходимость мучила его все сильнее, пусть даже Мураки и не торопил его, но сроки подходили... сами по себе. Приходила даже идея каким-то образом продлить пребывание в лазарете. Просто чтобы не пришлось принимать решение так скоро.
Мысли не покидали голову старшего шинигами и тогда, когда он впервые попробовал пройтись. Нога слушалась хуже, чем обычно, но не настолько плохо, как можно было бы подумать. Впрочем, от помощи доктора Асато отказался. Было бы невыносимо чувствовать его прикосновения, его поддержку... К тому же, их могли увидеть и неправильно понять.
Тсузуки медленно двигался вдоль стены, чувствуя, как постепенно становится проще – увы, только идти. В сознании по-прежнему кружились мучительные мысли, хватая друг друга за хвост, как обезумевшие тварюшки, и не забывая «кусать» обладателя.
«Как будто я уже не запачкался в их глазах, – подумал Асато, осторожно поворачивая. Отойти от стены он все еще не рисковал, но цеплялся за нее уже не так сильно. – Тем, что никого не прошу разделаться с доктором, хотя могу, наверное... Конечно, если бы я попросил, Мураки отправили бы очень далеко...»
Нога неожиданно онемела, шинигами остановился и осторожно потер ее, не обращая внимания на доктора. Казутака вряд ли прочел бы его мысли сейчас. В них и сам Тсузуки разобраться не мог. Да, в теории можно было договориться, чтобы свою повинность Мураки отбывал в любом другом месте, но Асато не чувствовал себя вправе сделать это. Не то чтобы он считал, что так и должно быть, просто упрощать себе жизнь таким образом казалось... нечестным. Даже тогда, когда внимание доктора становилось невыносимым.
«То, что я лежу здесь, а не сбежал... это само по себе доказательство вины», – Тсузуки вздохнул и почувствовал, что злится на себя. До угла всего пара шагов... он пройдет их без поддержки. И все. Притворяться больным бессмысленно. Скорее всего, завтра он отсюда выйдет. И...
Нога подвернулась совершенно неожиданно, так что закончить мысль Асато не успел. Впрочем, упасть на пол тоже. Сильные руки обхватили его и помогли выпрямиться.
–Хватит, – негромко сказал Мураки. Кажется, он добавил что-то еще, но Тсузуки просто не расслышал этих слов, так громко забилось сердце. Не сразу удалось сориентироваться, прийти в себя, и дело было совсем не в сбившихся мыслях и не в неудавшемся падении. Ласковая поддержка позволила дойти до кровати... а потом доктор осторожно отпустил его.
–Спасибо, – глухо произнес Асато, нащупав наконец твердую поверхность. Сидеть было как-то привычнее.
–Все нормально, – Мураки отошел на безопасное расстояние. – Не торопись, никто не требует от тебя подвигов. И отсюда тебя никто не выгоняет. Если понадобится, я продлю твое пребывание здесь... или ты все-таки торопишься уйти? На твое место претендентов пока не появилось.
«А ведь с ним можно поговорить, – подумал Тсузуки. – Просто описать все... нет, это будет словно я жалуюсь на них и не могу решить сам. Зачем ему это все знать? Он просто спросит, почему я оглядываюсь на чужое мнение. А я не смогу ответить. Но я действительно уже достаточно замарался. Что мне придется сделать, чтобы очиститься? Возводить напраслину на доктора? Говорить, что я просто боялся и не хотел его злить? Ксо, когда он сам предоставлял поводы, было легче... а сейчас я просто не могу придумывать. Не могу. Мне ведь вовсе не противно... Так что я теряю, кроме необходимости лгать?»
–Мураки, – старший шинигами поднял голову и посмотрел на доктора, – знаешь... я, кажется...
–Да? – внимательный взгляд серых глаз. – Если у тебя что-то болит, говори сразу. Мне казалось, мы уже решили этот вопрос.
–Нет, – Асато с трудом смотрел ему в глаза, но такие вещи нужно говорить именно так. Не отводя взгляда. – Я хотел сказать, что подумал насчет твоего... нашего пари. Я... наверное, я готов...
–С этим тоже не стоит спешить, – Мураки слегка улыбнулся. – Сначала вылечишься до конца. Я не хочу, чтобы ты потом жалел о своем решении.
Тсузуки почувствовал, что ему становится легче. Словно кто-то заставил разжаться крепкие тиски, сдавившие сердце. Если бы доктор сразу принял согласие – он ведь понимал, что отказа не будет! – тогда Асато насторожился бы, скорее всего. Но сейчас... казалось бы, ему просто дали время, растянули мучения, но на самом деле все было не так. Тсузуки знал, что не изменит своего решения. И неважно, на что он сейчас идет... важно, насколько этот поступок честнее трусливого отказа.
В конце концов, доктор уже доказал, что иногда ему можно доверять.

Асато не передумал, хотя до полного выздоровления пришлось подождать еще пару дней. Разумеется, это вызвало недовольство у коллег, считавших, что Тсузуки уже вполне здоров, но они немедленно отказались от своего мнения, стоило старшему шинигами встать при них. До Хисоки дошло в первую очередь, секретарь нахмурился мгновением позже, и оба в какой-то мере извинились перед ним. Особенно малыш – именно на него Асато оперся, когда потерял равновесие, и, похоже, эмпат что-то почувствовал. Что-то из того, что Тсузуки не счел необходимым скрывать.
Шинигами почувствовал нечто вроде вины перед ними, за то, что скрывает от них пари, но потом подумал, что так все-таки лучше. Им и не нужно знать. Эту задачу он должен решить сам, не переспрашивая у всех подряд, насколько верным получился ответ, потому что они все равно никогда не поймут условия. А если даже и поймут, если прочувствуют все до конца... тогда примут и его согласие. Но этого никогда не будет.
Мураки сидел возле его постели каждую ночь. И кошмаров больше не было, но, если бы они вернулись – не старые, а те, из последних – Асато не испугался бы их. Может, только чуть-чуть. Взведенная пружина, которую Тсузуки напоминал раньше, постепенно распрямилась, и многие невозможные вещи стали всего лишь сложными, а сложные – простыми.
В день выписки Асато повторил свое согласие, уже твердо стоя на ногах, не дожидаясь вопроса. Доктор посмотрел на него с некоторым удивлением, но улыбнулся и пожал его руку, скрепляя договор. После чего спокойно и даже буднично назначил день.
Тсузуки не ощутил даже тени тревоги, услышав дату. Волноваться он начал уже позже – когда умиротворяющее воздействие докторского присутствия прошло. Обретенная уверенность понемногу испарялась, уступая место панике. Мураки выбрал ближайший выходной... если не возникнет непредвиденных обстоятельств. Асато не был уверен, что было бы легче услышать «завтра», но, во всяком случае, так казалось. Сейчас его отделяло от назначенного дня слишком много ночей. И Тсузуки боялся, что все снова пойдет прахом. Боялся, что к моменту встречи потеряет то доверие к доктору, которое с таким трудом нашел в себе.

Опасения в большей степени не оправдались. Похоже, прочувствованного Куросаки напряжения хватило, чтобы никто не поднимал больных вопросов. Если кто-то, не будем показывать пальцем на Теразуму, и зацепился языком за продолжительное пребывание Асато в лазарете, то текущего доктора при этом не упомянул вообще. Просто высказался насчет отдельных несчастливых сотрудников, которые никуда не могут без приключений сходить. Оказавшийся поблизости Хисока съязвил относительно тех, кто не может с одним шики справиться и забыл, как демоны вообще выглядят. Защиту Тсузуки принял и даже поблагодарил напарника, но потом все же задумался, почему не смог ответить сам. Ведь болевые точки противника известны не хуже собственных... что сложного в том, чтобы ответить? Наверное, просто не хочется причинять другому боль... чужая кажется сильнее своей. Или кажется ненормальным заступиться за себя, как положено мужчине... да нет, с этим проблем нет. Страшно показывать свою настоящую, не самую безобидную сторону – «своим»...
Вот и доктор теперь тоже – свой. В кавычках. Не враг, не соперник... пожалуй, напади на Мураки какое-нибудь чудовище, Асато защитил бы его, не колеблясь. Вот только что бы сказал по этому поводу сам доктор...
Они не встречались. Не наяву. Все три дня Мураки приходил только во сне – и это были не те сны, от которых удалось избавиться. Теперь Тсузуки видел, как идет с доктором то в кино, то в ресторан или иное приличное место – и дальше все обрывалось. Он отпускал руку и отставал... или Мураки сворачивал куда-то в стену, или реальность осыпалась вокруг... или просто звонил будильник. Ни разу не дошло даже до поцелуя. Точнее, один раз дошло, в последнем сне, только там все переросло в настоящий кошмар...
Это было в последний день. Точнее, в последнюю ночь перед выходными. Асато сел на кровати, прижал ко лбу тыльную сторону ладони и перевел дыхание. На тумбочке надрывался мобильник, но взять трубку казалось выше сил шинигами. Перед глазами все еще стояло лицо доктора, убитого за секунду до того, как их губы соприкоснулись.
Замолкнув на минуту – Тсузуки ничего не успел сделать – телефон снова выдал трель. На сей раз шинигами со вздохом поднял трубку.
–Я тебя разбудил? – похоже, приветствие в исполнении Асато доктору не понравилось. – Извини. Просто хотел напомнить, что мы встречаемся вечером...
–Помню, – Тсузуки стер со лба остатки пота. – И сегодня я ночую у тебя...
–Что-то случилось? – в голосе Мураки послышалось беспокойство. – Ты плохо себя чувствуешь? Я могу перенести день...
–Не надо, – Асато спустил ноги на пол и рискнул встать. – Все в порядке. Когда и где именно встречаемся... и что мне надеть?
–Что хочешь. Я же собираюсь доказать, что тебе может быть хорошо со мной, – похоже, доктор усмехнулся, – а не что способен научить тебя получать удовольствие от фешенебельных заведений.
Ответ искренне порадовал Тсузуки: в этот день он сомневался, что сможет выдержать общество даже незнакомых людей. Перспектива остаться наедине с Мураки пугала меньше, что бы доктор там ни планировал делать.
Весь день Асато старательно избегал мыслей о пари. Если бы напарник их уловил... По меньшей мере, пришлось бы объясняться, а объяснения неизбежно породили бы именно ту реакцию, о которой он уже думал и в перспективе принял во внимание. Ничего нового все равно ждать не стоит.
Несомненно, если Тсузуки выиграет, вони от окружающих будет не так уж и много, чтобы этого бояться. Его самопожертвованием на благо друзей возмутятся, но втайне будут только рады, что в ситуации появилась какая-то определенность. Если же проиграет, и сохранить тайну не удастся... как минимум часть эпитетов, которые придется выслушать, окажется чистой правдой. И, возможно, только поможет справиться с тем чувством, которое вызывает Мураки. Коллеги не обязательно проявят себя как звери, опыт последних дней показал, что причинять боль они на самом деле не так уж и хотят. И именно поэтому, из желания защитить, могли бы помешать ему наконец разобраться в себе. Оставлять ситуацию в подвешенном состоянии еще на неделю или даже на дольше Асато не хотел. Лучше уж довериться честности доктора и будь что будет.
В общем, тут секретность была более чем понятна и объяснима, а вот собственное нежелание говорить о новых кошмарах нельзя было назвать рациональным. Мураки вряд ли отложил бы их спор, узнав о том, что подсознательно о нем беспокоятся и боятся потерять. Скорее, счел бы это лишним доказательством своей правоты...

@темы: Yami no Matsuei, фанфикшен, NC-17

---

[Лейтенатор]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Лейтенатор]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Неудачный день]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Неудачный день]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Неудачный день]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Неудачный день]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Мориссон.]

Название: Breakdown
Автор:  Шелли Мориссон
Фендом: Bleach
Жанр: ангст (?)
Рейтинг: PG
Пейринг: Урахара/Айзен
Дискламер: Кубо - бох.
Размещение: с ссылкой на первоисточик, please.
Написано на заявку с блич-кинка: Урахара/Айзен. Постканон. После победы Урахара раз за разом приходит в тюрьму к Айзену и просто наблюдает. И однажды срывается. Айзен ничего не видит и не может ощутить реатсу из-за сдерживающих повязок. Приветствуется неожиданная концовка
Размер: ~900 слов
Предупреждение: факир был пьян не кинково совершенно, увы.>:

- ...не то чтобы я именно этого и хотел, но Хогиоку всегда виднее. Она спасла меня, дала новый шанс - мне понадобилось провести здесь совсем немного времени, чтобы понять это. А знаешь, в чем он заключается? Когда я выйду отсюда, много сотен лет спустя, никого из тех, кто знал меня - хотя бы частично и в теории - уже не будет в живых. Даже тебя. И уж тем более - Куросаки Ичиго. Когда меня выпустят отсюда, уже некому будет остановить меня. Есть, правда, одно "но": я могу просто не выдержать этого времени. Могу потерять рассудок, ведь я пробуду здесь в полной изоляции от мира очень, очень долго. Я не боюсь остаться без общения, нет, но меня немного пугает перспектива духовного и информационного голода. Вряд ли ко мне будут присылать тюремщиков пересказывать новости или читать книги.
Айзен усмехается - даже в полумраке видно, как угловато изламывается линия его губ.
- Но пока твое периодическое присутствие спасает - говорить с тобой как всегда приятно. Жаль только, что ты продолжаешь молчать. Почему?
Урахара стоит у противоположной стены, как можно ближе к выходу. Между ними несколько метров, голос Соуске тихий, но звучный, и слышно его просто великолепно.
- Почему бы нам не поговорить? Меня сейчас не интересуют сокровенные тайны Сейретея, мира живых или что-то еще из этого разряда. Меня интересуешь ты. Тебе вернули должность капитана? Как себя ведет твой бывший лейтенант? Приняли тебя с должными почестями, или смотрят, как на изгоя? Жаль, я ничего не вижу. Хотелось бы еще раз посмотреть на тебя в хаори - оно всегда тебе шло.
Эти вопросы звучат уже не в первый раз, и снова Киске не собирается отвечать - только напряженно вслушивается в каждое слово, словно ожидая чего-то. Айзен, впрочем, молчит недолго.
- Ну ладно. Я не настаиваю на диалоге: подожду, пожалуй, пока ты созреешь.
Урахара беззвучно выдыхает - эти монологи уже должны были приесться или стать чем-то обыденным и привычным, однако он до сих пор не может привыкнуть ни к умиротворенному голосу Айзена, ни к непринужденности, с которой он говорит.
Говорит, говорит, говорит, говорит, говорит... очень много, очень долго, каждый раз.
Хотел бы Киске знать, зачем приходит сюда раз за разом.
- Ты знаешь, здесь даже воздух изменился. Не обращал внимание? Наверняка нет. А я вот обратил. Его словно стало меньше с момента нашего бегства. Как думаешь, почему?
Айзен говорит обо всем, и воздух Сейретея - не самая дурацкая тема для его монологов. Он уже вспоминал белый песок Хуэко Мундо, древние седзи в казармах первого отряда, убогие эксперименты Куроцучи (Урахара морщится каждый раз, когда Соуске упоминает Маюри, но в глубине души не может с ним не согласиться). Но, как не странно, еще ни разу до сегодняшнего дня не упоминал о Хогиоку.
- ...рано или поздно тебе придется начать мне отвечать, - голос Айзена вытаскивает Урахару из задумчивого оцепенения, и тот, встрепенувшись, словно заспанная птица, понимает, что задержался здесь слишком долго.
Тяжелые раздвижные двери темницы поддаются с большим трудом, и, чтобы покинуть это место, нужно приложить немало сил и реяцу.
- Буду ждать тебя в следующий раз, - звучит за спиной голос Соуске, и Киске захлапывает за собой двери, слегка переусердствовав с реяцу.

Киске даже не знает, что злит его больше: без умолку болтающий (если эти слова вообще можно применить к нему) и не чувствующий ни страха, ни вины Айзен, или собственная беспричинная упрямость, которая, как всегда, всплывает в самые неподходящие моменты.
Ах, да.
Еще, возможно, его выводит из себя то, что Соуске еще ни разу не назвал его по имени, но это, во-первых, не его вина, а во-вторых...
Нет-нет. Конечно же, его это ни в коем случае не злит. Но его срывает, когда Соуске начинает говорить о нем самом этой с неподрожаемой, снисходительной интонацией.
"Глупец. Такой очаровательный глупец".
Вдох. Выдох. Микровзрыв; реяцу мечется вокруг короткими всплесками, и для её усмирения Киске приходится прилагать массу усилий - куда меньше, чем те, что были затрачены на то, чтобы отодрать Соуске от креплений.
...а Айзен не сказал бы "срывает" - Айзен пустился бы в пространные рассуждения и природе человеческого гнева, побуждающей на насилие, и проанализировал бы всю мотивацию Урахары, тратя драгоценные секунды своего неограниченного времени - и выводы, которые сделал бы этот паршивый ублюдок, был бы верными наверняка.
Киске злится холодно, и, даже снедаемый яростью, он всегда продолжает думать.
Но не сейчас - сейчас он слепнет.


И когда Киске поднимается, рывками приводя себя в порядок, Айзен поднимает голову и протягивает руку - ловит край урахаровой накидки, длинные пальцы мнут жесткую ткань, и на той половине лица, которую видно, отражается смешанная, неясная эмоция, которую Киске еще ни разу не видел у этого человека.
- Я много думал о тебе, - голос Айзена кажется надломленным, но Урахара не обманывается этим впечатлением. - Больше, чем о чем-либо другом. Понимаешь, что это значит? - он молчит еще какое-то время, словно ожидая ответа, а потом вздыхает - совсем чуть-чуть картинно, но это уже, наверное, просто рефлексы. - Неужели ты настолько сильно ненавидишь меня, Гин?
Рывком Урахара выдирает накидку из рук Соуске и решительно шагает к выходу, надеясь, что стража еще не успела столпиться за дверями, учуяв всплески реяцу. Дверь поддается все так же туго, и Киске, все еще обессиленный, с трудом протискивается в проход-щель - до конца раздвинуть тяжелые, наполненные демонической силой седзи он так и не смог.
Смех Айзена бьет в спину, но Урахара даже не оборачивается, с грохотом запирая непроницаемую тюрьму и с сожалением осознавая, что он еще вернется.
Обязательно.

end.

@темы: фанфикшен, PG, Bleach

---

[Alex Fox]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

YnM, Ория/Тацуми

[Ызарга]

Автор: Ызарга
Фандом: YnM
Пейринг: Ория/Тацуми
Рейтинг: G

- Тише… - он не способен быть мягким, но умеет – острожным. – Тише.
Его дыхание – прохлада, и Тацуми не отворачивает лица, подставляет горячечный лоб холодным уверенным пальцам; глаза не дает закрыть только гордость, но и она опадает, соскальзывает так же гладко, как тяжелый шёлк кимоно по светлокожему плечу.
- Я, – Тацуми сглатывает; кажется, привкус собственной крови осел во рту, - должен идти. Иначе их, - ему приходится переводить дыхание, чтобы говорить не шепотом, - никто не остановит.
- Нет, - а Ория шепчет, и пригвождает пальцами его голову к стене, и опускается перед ним на колени, так что Тацуми встряхивает осознанием этой близости, собственной открытой беззащитности, неизбежной и неприкрытой эротичности их контакта. – Вы отдохнете, выспитесь, мы выпьем с вами чаю, - он шепчет, опасный – всегда, всепонимающий – сейчас, и Тацуми оседает в его руках, погружаясь в сон, где его не догонят глупые людские пороки гордыни и страха.
Ория укладывает его голову себе на колени. Он отменил все встречи, он оставил до завтрашнего дня тревогу за своего друга и его любимого врага. Он перебирает пальцами темные волосы и выпускает кольца ароматного дыма в глубину сада.
Завтра будет чай, и всемогущие тени синигами, и колкая любопытная беседа. Тацуми уйдет к своей войне, Ория проводит его плавным движением рукава и останется раскуривать трубку горького табака пополам с верой, что этот бессмертный вернется.

@темы: Yami no Matsuei, фанфикшен, G

---

[Неудачный день]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Alex Fox]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Видоискатель: "Инициатива снизу", PG-13

[Nillogara]

Название: Инициатива снизу
Автор: Nillogara
Фэндом: You're My Loveprize in Viewfinder
Бета: нихт бета
Пейринг: разные, АсамиФейка - основной
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Статус: завершено
Дисклеймер: от всего отказываюсь
Размещение: нельзя, кроме Ellaahn
От автора: сочинялось в подарок для  Ellaahn
По заявке: "АУшка, Асами - маг (возможно придворный), а Фейлон прославленный молодой генерал", которую я по невнимательности изменила до неузнаваемости. Правда, я сочинила в дополнение и комедию в одно действие уже прямо по заявке, она идёт бонусом и размещена здесь.
Варнинг: АУ, где Фейлон - Его Высочество и наследник трона, Асами - придворный маг.
Варнинг 2: дикая помесь понятий, условный Китай. Китаеведам читать на свой страх и риск.

~2 000 сл.

Его Высочество Лю Фейлон, наследный принц империи N и любимчик богов, с самого утра пребывал в отвратительном настроении. Скажем прямо: он был в ярости. Чаще всего в такое состояние его ввергала ссора с придворным магом Асами Рюичи, бессовестным и наглым типом, вероятно способным, но не всегда желающим сдерживать свою неуёмную сексуальную энергию в узде, что, впрочем, было мелочью по сравнению с теми вольностями, которые бесстыжий маг себе позволял иной раз, оставаясь наедине с первым наследником царственной ветви Лю.
Вот и вчера Асами, накручивая круги вокруг пытавшего сосредоточиться на чтении многомудрого трактата Фейлона, скурил ровно три сигареты с хмельным пряным ароматом, так и забиравшимся в ноздри высокопоставленной особы, а затем, едва Фейлон замечтался, попытался обнять его и поцеловать.
— Пошёл вон! — от негодования вырвалось у будущего Лю Пятого. Ловко вывернувшись, он выскользнул из рук своего придворного мага и холёной дланью залепил яркую пощёчину на его гладко выбритой правой скуле, съездив также и по не менее безупречному подбородку.
— Асами, думай, что и с кем ты делаешь, — добавил он в жёстком тоне к непосредственному действию.
С раскрасневшимися от негодования щеками и яростно блестящими зрачками Лю был чудо как хорош, только Асами на него уже не смотрел.
Преувеличено почтительно поклонившись, он молча вышел из библиотеки, звук его тяжёлой ровной поступи долго раздавался в наружном коридоре, постепенно удаляясь.
Фейлон в бессилии опустился в первое подвернувшееся кресло, украшенное затейливой резьбой, и закрыл лицо ладонями. Да, он хотел своего придворного мага, но совсем не так.
И вот на следующий день Асами Рюичи посмел не явиться на его зов. Неужели обиделся? Вроде бы, не первый раз ему отказываю, мог бы уже привыкнуть, — думал Фейлон, маленькими глоточками отпивая свежезаваренный белый чай, принесённый его младшим братом Тао. Сколько раз мальчугану говорили, что подавать чай — не дело для принца, но Тао так важно было хоть в чём-то помогать старшему брату, что в итоге, по молчаливому согласию императора Тана Лю Четвёртого, шалости младшего царственного отпрыска сходили тому с рук.
Докончив смаковать изысканный напиток, Фейлон пришёл почти что в норму. Поцеловав и погладив Тао по голове, старший Лю опустился на пол в величественной и достойной позе, которая выходила у него, можно сказать, интуитивно, от самого рождения, и волосы его — гордость нации, не иначе, оказались примерно на уровне глаз младшего Лю. Тао не преминул воспользоваться ситуацией и достал черепаховый гребень — ему единственному дозволялось в любое время беспрепятственно прикасаться к волосам будущего правителя, а потрогать их хотели все. Тот же Асами как-то не выдержал и потянулся к Фейлону после некоего важного мероприятия (теперь и не упомнить, какого именно), по завершении которого Высочество оказалось уставшим, нетипично довольным и, слабо концентрируясь на происходящем, потеряло должную бдительность — тут-то Асами, обязанный, вообще-то, сопроводить, но никак не зажать Фейлона в малоприметном закутке бесконечных дворцовых переходов, и притиснул его к стенке, жадно запустив пятерню в растрепавшуюся причёску. Впрочем, закончилось тогда для Асами традиционно не слишком удачно. Мгновенно протрезвевший Фейлон не дался толком ни обняться, ни поцеловать, шум поднимать не стал, но Асами пришлось отступить. Всё-таки его повелитель считался седьмым по счёту земным воплощением духа Небесного Дракона, а с такими шутки всегда были плохи.

Но хорош, зараза! — думал Асами, двигаясь в совершенно противоположную от покоев будущего правителя сторону, к своему давнему знакомому, по удачному стечению обстоятельств обязанному Рюичи жизнью, — Йо.
Йо был начальником личной охраны Фейлона и мог бы считаться ближайшим другом Асами Рюичи, если бы у того были бы хоть какие-нибудь друзья. И всё же, когда Асами требовался слушатель для формулирования вслух ближайшей стратегии действий, ноги обычно приносили его к Йо.
— Трахнуть Его Высочество мечтают абсолютно все, — со свойственной ему прямотой сказал Йо.
— И ты в их числе, — попытался поддеть его раздражённый Асами.
— И я, — спокойно согласился Йо. — И этот дипломат с запада, Арбатов, налаживает дипломатические связи весьма странно, согласись. У него ни одного толкового предложения, зато горы цветов, вино, ткани — и всё в дар нашему обожаемому принцу. Так или иначе, это наводит на мысли. Крайне сомнительно, что Михаил Арбатов приехал к нам исключительно из любви к долгим путешествиям и трудным переходам.
— Я знаю, — мрачно отвечал Асами.
— Тогда ты также знаешь, — не унимался Йо, почувствовав возможность махом поквитаться с Асами за всё прежнее, — что шансов у него по более твоего.
— Это почему это?
— Потому что подарки.
Асами снисходительно ухмыльнулся:
— Фею они не нужны.
— Потому что натуральный блондин, — не скрывая злорадства, докончил Йо. И подытожил: — Таким образом, в данный момент Михаил — единственный при дворе, кто может предложить Фейлону хоть что-то оригинальное. На фоне нашего унылого однообразия этот господин Арбатов находится в самом выгодном положении. Как ни крути.
— Ты сегодня красноречив как никогда, — ставя жирную точку в разговоре, отрезал маг, с лёгкой руки псевдодруга записанный в образчики унылого типа придворного, неспособного заинтересовать чем-либо собственного принца.
Уж я ему покручу, — в вариациях разной жёсткости думал Асами всю дорогу до парадного кабинета Фейлона, куда, по сведениям, полученным от шпионов Йо, переместилось Его Высочество менее двадцати минут назад. В полном одиночестве.

На пороге царственного кабинета Асами Рюичи застал неприятный сюрприз.
Едва Асами стоило символически постучать в косяк арочного прохода, выполненный из бесценной породы дерева, как слуха его коснулся чужой голос, свидетельствующий о том, что уединение Фейлона было нарушено кем-то не менее стратегически подкованным, чем Асами.
Взгляду мага открылась практически идиллическая картина: Лю Фейлон и давешний дипломат с запада с труднопроизносимым именем Михаил Арбатов играли на полу в шахматы. Фейлон безупречно грациозно сидел в позе сэйдза, опустив ладони на колени, Арбатов полубоком завалился на подушки, опёршись рукой об пол и перенеся вес тела на одно плечо, что вскоре должно было ему откликнуться болью в спине. Маг мстительно улыбнулся и покашлял, возвещая о своём появлении.
Увидев Асами, Фейлон поднялся.
Какое-то время они стояли друг напротив друга, оба непримиримые в своей гордыни, и молчали. Оба понимали, что выговорить накопилось, столь много, что лучше уже и не начинать, особенно при свидетелях.
— Ваше Высочество, отложим партию? — деликатно поинтересовался Арбатов, также встав на ноги и зайдя за спину Фейлона, по мнению Асами, приблизившись к неприкосновенной особе непозволительно близко. Но Фейлон не возражал.
— Нет, Михаил, — сказал Лю, оборачиваясь к иноземцу с приветливой улыбкой, — никаких дел на сегодня. В честь нашего гостя.
Необычайно светлые глаза дипломата, казалось, так и засияли. Асами с ненавистью посмотрел и на золотые, подобные расплавленным солнечным лучам кудри Михаила, без всякого сомнения — натуральные, и сделался в два раза мрачнее против прежнего.
— Асами, — тем временем продолжал Его Высочество, — сегодня я тебя уже не побеспокою. Можешь посвятить время чему угодно.
Кивнув, Асами резко развернулся на каблуках.
— Вы так часто нуждаетесь в маге? — выходя из кабинета, слышал Рюичи удивлённый голос иноземца.
— Даже слишком, — принуждённо засмеялся Фейлон. — Похоже, я успел уже надоесть нашему магу и пора дать ему побольше свободы.
Последнее было сказано явно для притормозившего в дверях Асами.
— Вы не можете надоесть, — хрипло ответил иноземец.
Асами ринулся в библиотеку, на ходу закуривая.

Вечером был праздничный ужин.
Ярко-алый цветок в высоко собранных волосах Фейлона болезненно привлекал внимание. В который раз Асами с усилием оторвался от него и подумал, что давненько уже не видел, чтобы его Высочество носило настолько искусно выполненную причёску и облачалось в настолько соблазнительный наряд — просторное церемониальное платье из шёлка с вытканным золотисто-жёлтым драконом с пятью когтями и девятью облаками подчёркивало статность фигуры будущего правителя, широкий подол скрадывал, едва уловимым намёком обозначая движения. Белая шея Фейлона была обнажена, за исключением змеящегося по ней блестящего локона, выбившегося из причёски, что только усугубляло волнение Асами. Сегодняшний цветущий вид наследного Лю предназначался явно не для придворного мага — это точно, и вывод, напрашивающийся сам собой, заставил Рюичи мысленно зарычать.
Вообще складывалось впечатление, что гостем на празднике является Фейлон, а не Арбатов. Иноземец умудрялся виртуозно ухаживать за неприступным Лю, окружив его ненавязчивым предупредительным вниманием, угадывал любимые кушанья, следил за вином в бокале — во всём Асами угадывал серьёзную подготовку в теоретической части, и маг бессилен был что-либо сделать. Не наколдовывать же лягушку в тарелке достопочтимого иноземного посла. К тому же, что мешало тому просто съесть её, кто разберёт этих людей с запада.
Асами не отличался стремлением к мазохизму, скорее наоборот, и посему покинул празднество после третьей перемены блюд.
Очень некстати по дороге ему встретился Йо, вновь посмеявшийся на тему оригинальности подхода Михаила к приступу крепости, именуемой Лю Фейлоном, и предложивший пари на будет ли Арбатов допущен сегодня в царственную спальню. Перед Асами ещё стояла картина, на которой Михаил опустил руку под стол и, в этом не было сомнений, коснулся бедра Фейлона, при этом посмотрев в упор в глаза Асами, желавшему бы и отвернуться, но не нашедшему в себе достаточной силы воли. Издевательская улыбка иноземца запечатлелась где-то на подкорке мозга Рюичи и грозила являться ему в страшных снах. Между тем Фейлон вкушал презентованное европейское вино и выглядел взволнованным.
Нет, Арбатов не дойдёт сегодня (и в остальные дни) до спальни Фейлона, Асами обезвредит его на полпути к ней, и будет делать это каждый раз — благо он способен обойтись и малой кровью, какого-нибудь нестрашного заклятия, обеспечивающего иноземному гостю временную импотенцию (всё-таки в некоторых вопросах Асами оказался не так жесток, как принято было считать при дворе), должно хватить.
Так думал в своих покоях Асами Рюичи, разглядывая себя в зеркало и попеременно накладывая заклинания на волосы, меняя их цвет. Блондином Асами смотрелся плохо, глупо как-то. Терялся волевой подбородок, смягчался и суровый взгляд. Асами сделал себе рыжие локоны, удлинив их и подкрутив, и в первое мгновение общий вид ему всерьёз показался не так уж и плох. Асами повертел головой и так и этак, ужаснулся новому образу, и чары поспешно развеялись.
Затем он щедро налил в бокал заморский контрабандный виски и осушил несколькими глотками. Для храбрости.
Асами Рюичи оставалось задействовать крайнее средство.

— Ваше Высочество! — сказал Асами, обнаружив Фейлона укрывшимся от празднества в малом кабинете и увлечённо выискивающим какую-то книгу среди завалов на столе. — Возьмите меня.
— Что? — наследный принц расслышал и понял мага прекрасно, а потому сел, правда, тут же подскочил на ноги и неверяще уставился на Рюичи.
Асами решил идти до конца, и будь что будет.
— Нефигурально выражаясь, я предлагаю Вам себя в Вашей постели.
— Ммм, Асами. Скажи прямо, что всё это значит? — наследник дома Лю ни в коем разе не издевался, но всё-таки не очень верил инициативе мага, поэтому не мог не переспросить. А ещё он был не слишком трезв, что тоже держал в уме, но маг выглядел обречённым — весомое доказательство реальности происходящего.
— Вам ведь никто до меня подобного не предлагал… — сложно заговорил Асами, и Лю понял, в чём дело.
— Ну... Постель предлагали, только в несколько ином ключе, — так же неопределённо отвечал он, стараясь не улыбаться.
— Дайте угадаю. И вы не горели желанием.
— Не горел.
— А сейчас?
— Я точно правильно тебя понял?
— Правильно.
— В таком случае, сейчас я склонен согласиться.
Асами просиял и едва удержался от того, чтобы подхватить Его Высочество Фейлона в перспективе Пятого на руки и отнести в спальню прямо сейчас же. Но Высочество тоже заторопилось.
— Запри дверь, — пересохшими губами сказал Фейлон.
Простеньким, но надёжным заклинанием Асами запечатал засов. Почти сразу же его подтолкнули к кушетке. Асами послушно сел на неё, одной рукой потянувшись к шнуру, скреплявшему на груди непременный атрибут придворного мага — бархатный плащ из последней коллекции Карлоса Лагерфельдуса, а другой рукой опёрся о сидение, чуть откинувшись назад. Фейлон толкнул Асами дальше, и тот почти лёг, а потом, поддавшись настойчивым хоть исключительно тактильным требованиям Фейлона, распластался на кушетке, отдаваясь на волю своего господина.
Ничего, — думал Асами, когда Его Высочество стягивало с него штаны, — потом мы поменяемся и больше никогда... Мне главное было до тебя добраться.
Асами почувствовал, что принц жаждет перевернуть его на живот, и нехотя подчинился, с замиранием сердца прислушиваясь к собственным ощущениям.
Едва Фейлон увидел поджарые ягодицы мага, призывно белеющие и так и просящиеся в ладони, глаза его маниакально заблестели.
Молодец Йо, — подумал Фейлон, — пожалую ему должность начальника стражи и земли в Коричневой провинции. И Арбатову спасибо.
Асами подгрёб под себя подушку, мужественно прикусил нижнюю губу. Фейлон огладил его бёдра. Спустя какое-то время под потолок взметнулся волнующий звук, а потом Асами коротко выдохнул и произнёс что-то невнятное. Фейлон наклонился к его уху, прислушиваясь к шёпоту.
Больше ни тот, ни другой в этот вечер ни о чём не думали.

Конец.

@темы: You my loverprize, фанфикшен, PG-13

---

[Alex Fox]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Лейтенатор]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Alex Fox]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[lngreen]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[lngreen]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Alex Fox]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра