Да кому оно нужно, это бессмертие! ##### Роланд Неистовый шел и насвистывал дырочкой в правом боку##### Фикрайтеры всех стран, объединяйтесь! Спасем героев от садистов-авторов!#####Я не Кенни! Я Эникентий Мидихлорианович!
Название: Пари
Автор: Malice Crash
Фэндом: Yami no Matsuei
Категория: мини, слэш, ПОВ Тсузуки
Рейтинг: R-17
Пейринг: Мураки/Тсузуки, Тсузуки/Мураки
Дисклеймер: еще под каждой минькой подписываться... все Мацусите, хоть и не заслужила она таких героев
Содержание: Мураки стал шинигами, что до крайности нервирует Асато. Доктор предлагает Тсузуки проверить истинную природу его чувств, обещая навсегда оставить Асато в покое, если в самом деле только противен ему...
Примечание: написано в подарок для ЛедиСкай
читать дальшеПросыпаться в лазарете после задания само по себе не слишком приятно. Особенно с учетом того, кого именно с высокой вероятностью там встретишь... Последний месяц Тсузуки умудрялся обходить это гостеприимное место стороной, но неожиданности на заданиях никто не отменял. Сейчас Асато мучительно решал про себя сложнейшую задачу: что в данный момент более предпочтительно – притвориться бессознательной массой или быстренько вскочить, в двух словах доказать, что абсолютно здоров, и выбежать отсюда прямо в простыне, пока этот маньяк не спохватился?
Да, маньяк, с которым старейший шинигами боролся до конца его, маньяка, жизни, теперь был в некотором роде его коллегой. Богом смерти... только не рядовым оперативником, а временно работающим по основной прижизненной специальности. С точки зрения Тсузуки, в этом назначении проявился весь черный юмор начальства – теперь ни один здравомыслящий сотрудник не стал бы выходить на больничный, пока способен воспринимать окружающую действительность и как-то на нее реагировать.
Нет, никто не спорит, врачом Мураки был прекрасным. Еще никто из воспользовавшихся его услугами не жаловался. Но все, особенно Асато, подсознательно ожидали нехорошего... в конце концов, это горбатых могила исправляет, а извращенцев и убийц – совсем не обязательно.
Извращенец, убийца, черный маг и просто очень нехороший человек, ныне покойный и пока что не буйствующий, стоял рядом. И явно уже заметил, что его разглядывают из-под ресниц... что ж, прикидываться, будто не пришел в себя, рядом с Мураки – не самое умное из возможных решений. Этому извращенцу, как показывает практика, все равно...
–Как себя чувствуете, Тсузуки-сан? – шинигами непроизвольно вцепился в тонкое одеяло, словно оно чем-то могло защитить. Казутака, увы, не ночной кошмар, а вполне себе объективная реальность. На долгие годы вперед, если, конечно, его не переведут в оперативники, что само по себе тоже не сахар.
–Превосходно, – слабым голосом ответил Асато. – Можно выписаться?
–Уверены? – доктор бесцеремонно откинул край одеяла, и шинигами немедленно вспомнил, что именно поимело место быть вчера. Тсузуки невольно зажмурился, вспомнив неприятный крахмальный хруст, с которым сомкнулись зубы вчерашнего демона. Нога ниже колена и сейчас представляла собой несимпатичное зрелище. – Учтите, вам сейчас показан постельный режим, и вообще желательно поменьше шевелиться, иначе это будет восстанавливаться намного дольше...
Асато открыл глаза, только услышав, что одеяло вернули на место, но даже сейчас он не мог заставить себя посмотреть на Мураки.
–Как долго? – тихо уточнил он.
–Если будете лежать здесь – два-три дня, а если рискнете прямо сейчас упрыгать отсюда на здоровой ноге, даже не знаю, – ехидный смешок. – Может срастись неправильно, придется возвращаться, переделывать все... Или вообще проще будет отрезать и подождать, пока заново вырастет. Я понимаю, уважать чужую работу здесь не принято...
–Причем тут это? – шинигами по-прежнему не поднимал глаз. Что самое противное, доктор был прав. Он явно постарался, чтобы его пациент выздоровел в кратчайший срок... если, конечно, не рискнул намеренно ошибиться, чтобы задержать его в состоянии полной беспомощности.
–Тсузуки-сан, – в голосе Казутаки прозвучало нечто такое, что все-таки заставило Асато изменить направление взгляда, – вы всерьез считаете, что я намерен вас домогаться?
–Да, – смело ответил шинигами, лишь чуть помедлив. В серых глазах доктора светилось нечто вроде ярости, но это было определенно лучше, чем похоть.
–Подозрение не лишено смысла, – Мураки вновь язвительно усмехнулся и провел кончиками пальцев по щеке пациента, – но меня никогда не тянуло на сломанных кукол. И, что хотелось бы заметить, я свою работу портить не собираюсь. Так что можете пока не волноваться, Тсузуки-сан.
Асато обессиленно откинулся на подушку. Он не был настолько наивен, чтобы безоговорочно поверить словам доктора, но резон в них определенно имелся.
На этом разговор оборвался, чему шинигами был рад – продолжать беседу с Мураки ему хотелось меньше всего. К тому же, довольно скоро Тсузуки потянуло в сон – то ли сказывалось действие лекарств, то ли просто организм решил мудро расходовать силы, перенаправив основную часть ресурсов на заживление повреждений.
Только вечером Асато открыл глаза... и, естественно, тут же встретился взглядом с доктором. Сероглазый маньяк сидел на стуле рядом с койкой, словно предвидел пробуждение пациента.
–Самочувствие без изменений? – негромко поинтересовался он. – Пожалуйста, Тсузуки-сан, ответьте честно...
–Немного... тянет, – нехотя признался Асато. От колена распространялось неприятное ощущение – еще не боль, но уже ее предвестник. Скрывать это было довольно глупо, особенно на ночь глядя.
–Ясно, – Мураки встал с места, отложил тетрадь в темной обложке, которую просматривал, и взял с тумбочки одноразовый шприц. – Медсестер у нас здесь не предусмотрено по штату, но и больной всего один, что не может не радовать...
Укола отвлеченный словами Казутаки (значит, все-таки пострадал лишь он один!) Тсузуки не ощутил, зато медленное исчезновение неприятных симптомов не могло не порадовать. Шинигами даже машинально поблагодарил доктора, и только потом понял, к кому обращается. Асато тут же смутился, что не прошло незамеченным.
Мураки усмехнулся, но комментировать не стал. Просто продолжил говорить – упомянув о том, что пациента все-таки навещали, показал, что спрятал принесенные гостинцы в тумбочку, потом подтвердил свой прогноз насчет трех дней...
–Кстати, еще один вопрос, – доктор бросил свою тетрадь на стул, который отодвинул от койки, – я так полагаю, вы не очень хотите, чтобы я остался здесь на ночь...
–А можно? – вышло двусмысленно. Тсузуки тут же поправил себя: – То есть, вы собираетесь уйти?
Раньше Асато без особых проблем тыкал доктору, но вежливое обращение как-то само по себе настроило на уважительный тон... тем более, «вы» позволяло несколько отграничиться от собеседника.
–Скорее всего, если вы уверены, что выдержите до утра, Тсузуки-сан, – в вопросе определенно имелась какая-то подковырка, но шинигами никак не мог ее выловить. – Я, между прочим, тоже хочу спать...
–Конечно, выдержу, – Асато был почти уверен, что, раз уж смог выспаться, пока рядом был этот человек, то уж в его гарантированном отсутствии точно никаких проблем не будет.
–Отлично, – Мураки зевнул, – тогда я пошел...
Перед уходом доктор, впрочем, не отказал себе в удовольствии поправить одеяло на Тсузуки. Последний не смог сдержать легкой дрожи, но даже самый придирчивый взгляд не увидел бы в этом действии домогательства. Максимум – простую заботу... Дергался шинигами же лишь из-за того, кто именно к нему прикасался.
Вопреки надеждам, заснуть Асато удалось не сразу. Выбитый из колеи организм сопротивлялся... а, когда в конце концов получилось забыться сном, сон этот получился неприличным. Снился, уже не в первый раз за этот месяц, доктор. Собственно, Мураки являлся по ночам и раньше, но не настолько часто... и не так откровенно. В основном это были кошмары, в которых Казутака выступал в привычном амплуа врага, маньяка, твари, от которой следовало защищать напарника и защищаться самому. Чуть реже доктор домогался несчастного шинигами во сне, правда, без особых подробностей – лез целоваться, дарил цветы и предлагал заключить брак.
Только после того судьбоносного дня, когда всем сотрудникам отдела сообщили, что с ними отныне будет работать новопреставленный Мураки, и до всех дошло, что это не первоапрельская шутка, положение несколько изменилось. Тсузуки много раз до этого приходилось видеть доктора вблизи... ближе, чем хотелось бы, особенно в лаборатории, но раньше доктор всегда представлял из себя угрозу. Ну, за исключением самого первого дня, когда они только-только встретились и Асато еще не разгадал, с какой двуличной нечистью имеет дело.
Сейчас все было сложнее – ибо Тсузуки знал, на что способен Казутака, прекрасно помнил, до каких низостей тот доходил при жизни, и не мог не подозревать, что доктор и здесь начнет действовать в том же духе. Правда, в мир живых маньяка пока что не выпускали – и Асато был уверен, что необходимость подучить Мураки ремеслу шинигами в данном случае не более чем отговорка...
При всем своем старании не контактировать с доктором, несколько встреч все же состоялось – и если вначале Казутака, кажется, старался их спровоцировать, то чуть позже они стали выглядеть абсолютно случайными. Во всяком случае, Мураки уже не пользовался ими как предлогом для вручения очередного подарка (даже сладости старейший шинигами, скрепя сердце, выбрасывал в помойное ведро, причем не дожидаясь, пока доктор уйдет достаточно далеко) и почти не старался облапать нового коллегу в стиле Графа. Как бы в форме отрицательной компенсации за это благорастворение Тсузуки атаковали сны.
Асато было стыдно говорить о своих сновидениях даже с близкими друзьями и тем более напарником. В этих, новых, снах Мураки по-прежнему был насильником и домогателем... но более нежным, если можно так выразиться. Шинигами мог поручиться лишь за то, что доктор ничего не знает об этих снах – зачастую они совпадали по времени с очередным ночным занятием, которые проводили с новичком хорошо знакомые Тсузуки лица, а значит – навевать эти кошмары доктор не мог никоим образом. Старалось собственное подсознание Асато...
Шинигами даже рискнул взять в библиотеке пару книг по теме, вначале – чтобы проверить, не подсунул ли Казутака ему все-таки какой-нибудь зачарованный предмет, а затем – с целью наконец разобраться в собственной проклятой психологии. Чем больше Тсузуки старался копаться в себе, тем ярче становились проклятые сны... а может, он просто начинал их запоминать более четко.
Короче говоря, следующим утром Асато проснулся с горящими ушами и около десяти минут пытался забыть проклятый сон. Как нарочно, тот был до крайности реалистичным и посвящался как раз тому домогательству, которое Тсузуки ожидал. Несостоявшееся в реальности в полный рост воплотилось в кошмаре.
Шинигами оглядел себя, пытаясь понять, не ворочался ли во сне слишком сильно. Осмотр прервало появление прекрасно выспавшегося доктора, вид коего вызвал у Асато острую зависть. Сам себя он чувствовал довольно разбитым, да и нога снова начала болеть, о чем Тсузуки без лишних колебаний сообщил.
Только где-то через полчаса настроение Асато понемногу начало улучшаться, несмотря на присутствие Мураки. Спать совершенно не тянуло. Зато хотелось есть, и инстинкты заставили открыть тумбочку...
–Тсузуки-сан, я же сказал, не шевелитесь, – доктор подошел к нему и, подсунув под спину пациента дополнительную подушку, присел рядом, помогая достать продукты. – Еще рано... или вы хотите здесь задержаться?
–Да упаси Сузаку, – не сдержался шинигами. Правда, стыдно ему за это не было, ну разве что немного... все-таки Казутаку эта реакция, кажется, обидела. – То есть... я хочу как можно скорее вернуться на работу...
–Мы с вами взрослые люди, – Мураки без улыбки уронил в руки Асато коробку с пирожными и демонстративно сделал шаг назад, а потом и вовсе присел на соседнюю койку, – кажется... Тсузуки-сан, знаете, мне это немного надоело.
–Что надоело? – шинигами прикусил язык. Злить доктора не стоило, пусть даже очень хотелось.
–То, как вы от меня шарахаетесь, – прямым текстом сообщил Казутака. – Да, у меня здесь не самое чистое прошлое, и я не раз давал вам повод так себя вести, но... Черт, я искренне пытаюсь начать здесь новую жизнь! Вот скажи, – в пылу беседы доктор перешел на «ты», – тебе было бы приятно, если бы здесь поминутно поминали твои прижизненные достижения? Или я ошибаюсь, и тебя первые годы работы постоянно тыкали носом в твое прошлое?
–Такого не было, – Асато потупился. – Прости... я не подумал, что это задевает... но мне тоже сложно! Всем, кто тебя знал, пока ты был жив...
–Ясно, – Мураки непритворно вздохнул. – Оставим всех в покое... Чем я неприятен лично тебе?
–Тебе честно? – Тсузуки дождался кивка. – Тем, что никак не можешь понять, что я... в общем, я никогда не смогу ответить на твои ухаживания. Если честно... Мне не нравится, когда ты ко мне прикасаешься... вообще, когда ко мне прикасаются мужчины-извращенцы. То, что я на заданиях не сплю со всеми подряд девушками и еще не завел любовницу среди коллег, еще не значит, что я... ну, вроде тебя. Прости, если обидел... но мне тоже надоело. А поскольку я знаю, что несогласие для тебя мало что значит... в общем, ну... ты понял, я надеюсь?
–Вполне доходчиво, – Казутака выглядел довольно мрачным. – А теперь послушай... Если ты от меня шарахаешься потому, что считаешь, будто я способен тебя оглушить и изнасиловать, – доктор выдержал паузу, демонстративно не обратив внимания на вырвавшиеся у Асато слова «именно поэтому», – так вот, я не собираюсь этого делать. Не хочу рисковать своей вечной жизнью. У тебя здесь много друзей, а еще больше тех, кто на тебя облизывается, – шинигами непроизвольно вздрогнул, не понимая, почему это один-единственный Хакушаку перевешивает всех остальных. – Не говорю уже о том, что твое согласие для меня как раз кое-что значит.
–Правда? – неприкрыто удивился Тсузуки.
–Да, – Мураки произнес это так, что на секунду Асато стало ясно – доктор не играет и не лжет. Боль в его голосе была искренней. – Единственное, что я хотел бы сохранить из своего прошлого – память о тебе...
–Еще раз прошу прощения, – шинигами беспомощно развел руками, но тут же, не закончив жеста, поймал решившие воспользоваться случаем и сбежать пирожные. – Я не могу ответить на твои чувства. Даже если бы и забыл обо всем остальном.
–Не верю, – парировал Казутака, затем потянулся и пересел ближе. – Простите, Тсузуки-сан, но вы сейчас говорите о вещах, которых не знаете...
–Почему ты так решил? – Асато растерялся. Ну ладно... один раз этот человек доказал, что Тсузуки заблуждается во многом касательно своей личности, но это было совсем другое...
–Может, поспорим? – Мураки усмехнулся и коснулся ладони пациента. – Предлагаю пари. Если ты окажешься прав, то я навсегда оставлю тебя в покое и попытаюсь забыть. А также пообещаю никогда не приставать к твоим друзьям... и тем, кого ты решишь защищать.
–А если нет? – быстро спросил Тсузуки.
–Тогда ты сам решишь, хочешь быть со мной или нет. Я ведь еще не сказал, по поводу чего мы будем спорить... – доктор осторожно сжал руку Асато своей. – Но мне кажется, что ты уже согласен.
–В принципе, – шинигами не мог представить себе, какие именно условия поставит перед ним Мураки, но звучало слишком заманчиво. Тсузуки был почти уверен, что выиграет это пари... но ведь, даже проиграв, он ничего не теряет. – Какие условия?
–Я попытаюсь доказать, что могу вызывать у тебя не только отвращение, – спокойно ответил доктор. – При этом, обещаю, никто не пострадает. Но ты сам не должен сопротивляться ничему, что бы я ни предложил, пока тебе не станет действительно противно и невыносимо. Если тебя будет только тошнить от того, что я делаю, ты победил. А если тебе понравится – выиграл я. Учти, смухлевать у тебя не получится, ты для этого слишком честный. По рукам?
–Не знаю, – Асато высвободил ладонь и тут же занял ее пирожным. – Говоришь, никто не пострадает?
–Можешь пока подумать, – доктор встал с места. – Даю время для размышления – пока ты здесь. Если откажешься, я буду продолжать в том же духе, что и сейчас. Потому что с моей точки зрения ты просто притворяешься... боишься признаться самому себе, как все обстоит на самом деле.
–А может, это ты не хочешь признать, что не все вокруг такие, как ты? – Тсузуки был уверен, что произнес эти слова про себя, ну максимум – прошептал, но уже покидавший палату Казутака развернулся у самой двери и бросил:
–Посмотрим...
Асато тихо паниковал. Нет, Мураки ни словом, ни движением не выдавал себя, был подчеркнуто корректен – идеальный врач, озабоченный лишь состоянием здоровья пациента, а не тем, как бы забраться к нему в штаны. Так что в принципе у Тсузуки не было причин волноваться... или горевать, когда друзья, заявившиеся в лазарет целой делегацией, под конец визита посетовали, что не могут установить посменное дежурство у его постели. Рабочие обязанности мешали... Наоборот, Асато был почти рад, что его оставят в покое. Было неприятно показываться всем в роли раненого героя.
Паника, порожденная паранойей, относилась только и исключительно к тем снам, которые продолжали терроризировать шинигами. После непристойного предложения, сделанного доктором, видения окончательно обрели силу, а делиться ими с кем-то еще было очень стыдно.
Казутака вначале не обращал внимания на то, как дергается его пациент, когда он входит в комнату или дотрагивается до распростертого на койке тела. Но на исходе третьих суток все же в своей язвительной манере поинтересовался, не тренируется ли Тсузуки правдоподобно изображать отвращение...
Асато даже не думал о пари. Конечно, времени было достаточно, но тема сама по себе оказалась достаточно неприятной. Но сказать об этом было бы неправильно. Да и поделиться снами... Шинигами краснел от смущения при одной мысли о том, что такое можно кому-то рассказать. Даже по-умному – ну, если эти кошмары действительно насылает доктор, сообщить ему, что таким образом он ничего не добьется. Точнее, добьется, но прямо противоположного.
А вздрагивал Тсузуки просто непроизвольно – потому что во снах все начиналось именно так, и дальше продолжалось настолько реалистично, что шинигами просыпался в холодном поту.
–А зачем мне тренироваться? – довольно резко ответил Асато. – Мураки, я же тебе сказал...
–Тсузуки-сан, и почему вы так уверены, что сможете мне соврать, если захотите?
–Потому что я говорю правду, – шинигами отвел глаза в сторону. – Ваше дело, верить или не верить... но мне неприятно.
–Я же дал слово, – доктор с некоторой укоризной посмотрел на него. – Тсузуки-сан, может, вам больно? В таком случае вы совершенно зря молчите. Если мой пациент испытывает дискомфорт, я должен об этом знать...
–Нет, – постепенно Асато подошел к мысли, что все же лучше рассказать, чем вот так маяться. Точнее, бросить в лицо Казутаке свои подозрения – даже если в ответ он рассмеется. Останавливало одно – а вдруг это все же не он? И тогда Мураки будет тыкать ему в лицо этими снами. Как будто людям снится только то, что они хотят увидеть...
–Тогда в чем дело? – доктор вполне умело корчил из себя святую невинность. Прямо как в тот день, когда они впервые встретились... там, в церкви. Даже расстраивать не хочется. А с другой стороны – тянет сказать гадость, чтобы проявилась подлинная мерзкая сущность.
–Как будто вы, Мураки-сан, – шинигами собрал все невеликие запасы собственного ехидства, – сами не знаете... Слово ваше... как будто оно стоит чего-то... Когда я выиграю, вы меня все равно по ночам изводить будете, так? И делать вид, будто вы тут ни при чем...
«И пусть только скажет что-нибудь... Для меня это кошмары, и все. Подробностей рассказывать не стану. Мне главное, чтобы у него совесть проснулась или хотя бы здравый смысл...»
–По ночам? – доктор удивленно уставился на Асато.
–Не знаю и знать не хочу, как вы это делаете, – Тсузуки решил стоять на своем. – Но, Мураки-сенсей, пока я не перестану видеть кошмары с вашим участием, ни о каком споре и речи быть не может...
–Подожди, – изумление на лице Казутаки никуда не делось. Асато потихоньку начал злиться на себя. Доктор притворялся невинной овечкой – логично, конечно... Или не притворялся? Все равно не легче... – Почему ты раньше не сказал? Как давно ты их видишь?
–Еще с тех пор, как вы были живы и в добром здравии, – «а если это действительно не он? Что тогда делать, извиняться?» – Хочешь сказать, что ты не виноват?
–Не хочу, – Мураки внезапно посерьезнел. – И... что именно тебе снится?
–Сеанс психоанализа со мной уже проводили, – Тсузуки почувствовал, что краснеет. Нестерпимо зачесались, зазудели уши... К сожалению, сейчас шинигами говорил чистую правду, такой эпизод в его биографии имел место, довольно давно, тогда подобным образом пожелал развлечься Граф... прошедшие с того дня десятилетия не сгладили жутко неприятных впечатлений от расшифровки довольно безобидного сна. – И мне не понравилось.
–Я не лезу к тебе в душу, Асато, – «на словах не лезешь, а на деле...» – Понимаешь, я ничего не делал специально, чтобы донимать тебя во сне...
–Доказательств у меня нет, – перебил доктора Тсузуки, – но мне от этого не легче.
–Но понимаю, что косвенно могу быть виновен, – невозмутимо договорил Казутака. – Полагаю, именно эти «кошмары» заставляют тебя относиться ко мне так настороженно.
–Только не начинай говорить, что... – Асато не додумал мысль, его больше заботило то, послышались ли ему кавычки в речи Мураки.
–Ты не хочешь, чтобы я помог тебе избавиться от этой проблемы? – снова вежливое удивление. – Очень сомневаюсь, что вы наслаждаетесь этими кошмарами, Тсузуки-сан...
Шинигами отвернулся и прижался щекой к более-менее прохладной части подушки. Сильнее хотелось, впрочем, сунуть голову в холодильник... или в ведро ледяной воды.
–Так понимаю, что до сих пор неприятные видения посещали вас в моем отсутствии, – доктор явно не обиделся. Или сделал вид, что не обиделся. Напротив, заговорил не только вежливо, но и участливо. – Только ночью или днем тоже?
–Как только засну, – в этом ответе не заключалось лишней информации. Кажется.
–Ясно. Что ж, это объясняет некоторые странности с заживлением... я думал, мне показалось, что оно идет немного медленнее, чем должно. Для твоей скорости регенерации...
–И надолго я тут еще застряну? – известие даже немного рассеяло гнетущие мысли о кошмарах.
–Не волнуйся, сроки существенно не изменятся, – Мураки подошел ближе, Асато инстинктивно сжался. – Может, лишний день добавится... Я же сказал, успокойся. Чем больше ты напрягаешься, тем хуже. Позавчера, когда ты отходил от наркоза, кошмары были?
–Нет, – Тсузуки мотнул головой, избегая встречаться взглядом с доктором. Все-таки получается, что он нахамил Мураки ни за что. – Ночью... и вчера днем... и еще сегодня. Все ярче и ярче...
–Тише, – Казутака дотронулся до его волос, и это прикосновение почему-то не вызвало отторжения. Наоборот, даже захотелось, чтобы доктор погладил его, снял с кожи болезненное напряжение. Асато совершенно растерялся. Во снах такого, кажется, не было... еще не было, теперь, наверное, будет... – Я попробую оградить тебя от кошмаров... а ты все-таки обещай подумать над моим предложением, ладно?
–Я подумаю, – Тсузуки не уследил за собой, но, в принципе, он не сказал ничего такого. Просто ему сейчас было слишком плохо... и присутствие доктора, как это ни странно, не ухудшало, а несколько улучшало ситуацию. – Если ты мне поможешь... я подумаю.
Бесцеремонная ладонь прошлась по волосам, ероша их пальцами, и напряжение действительно ушло. Шинигами невольно подумал, что Мураки надоедал ему этими снами специально, чтобы вынудить дать согласие... но ведь Асато ничего ему не дал! И давать не собирается. Да и глупо так думать, эти кошмары начались не позавчера...
–Сегодня я переночую здесь, – довольно категорично сообщил Казутака. – Возможно, твоя проблема заключается в том, что ты не можешь расслабиться, даже зная, что я ушел...
«Что ж, если я не засну, кошмары мне точно сниться не будут», – скептически подумал Тсузуки. Но отрицать предложение доктора вслух не стал. Наверное, он действительно просто-напросто не верил в то, что Мураки уходит. И, опять же, не знал, чем доктор занимается... в отсутствии. Поэтому и снилось постоянно, что он возвращается...
–Мы договорились? – осведомился Мураки. Асато кивнул. – Тогда, если можно, я закончу то, что собирался...
–Конечно, – до начала этого разговора Казутака намеревался заняться обычным осмотром. Почему-то сейчас шинигами вынес это более спокойно. В конце концов, его не мучили, а всего лишь очень осторожно прощупывали, пытаясь определить, насколько хорошо зажила поврежденная конечность. Судя по тому, как хмурился доктор, постоянные напряжения действительно сказались на процессе не лучшим образом.
–Скорее всего, завтра вечером я уже позволю тебе встать, – Тсузуки недоуменно вскинул голову. – Пройдешься немного под моим контролем, заодно проверим, не срослось ли там внутри что-нибудь неправильно. Если все окажется в норме, просто немного разомнешься перед выпиской, хотя я подозреваю, что ты отсюда до сих пор готов сбежать даже на костылях, лишь бы побыстрее...
–Нет, – решительно возразил шинигами. Искренне удивление, написанное на лице Мураки, почти порадовало его. – Я...
–Да? – теперь Казутака напоминал экзаменатора, вытягивающего студента на низший зачетный балл. – Если хочешь меня поблагодарить, то можешь не напрягаться. Благодарность принимается... и вообще, это моя обязанность – обеспечить твое выздоровление.
Асато почувствовал, что снова краснеет. Мураки заботливо укрыл его, ненадолго вышел – но теперь шинигами точно знал, что доктор вернется. Чтобы провести рядом с ним эту ночь.
Осталось проверить, хуже от этого станет или лучше...
Тсузуки самокритично признал себя идиотом. Нужно было переступить через свое смущение и рассказать обо всем сразу, а не вести себя, как последний трус. Теперь стало настолько легче...
Почему-то большая часть подозрений постепенно испарилась, хотя, конечно, доктор действительно мог всего лишь вести свою игру. Но, с другой стороны... Асато просто не мог думать об этом всерьез, пока Мураки был рядом.
Казутака не вступал с ним в разговор, явно зная, что шинигами будет стесняться. Просто сидел вполоборота к нему и что-то читал, делая пометки на полях. Лицо доктора озаряла легкая улыбка, в которой мог увидеть коварство только предубежденный слепой.
В голову Тсузуки пришла невольная мысль, и ошеломленный ее наглостью шинигами не смог ее прогнать. Хотя, конечно, было очень глупо думать о том, что Мураки красив... Поразительно, идеально красив. И уж совершенно точно достоин звания полноправного бога смерти.
Асато вздрогнул, пытаясь понять, не гипнотизирует ли его доктор. Но тот вдумчиво изучал какой-то абзац, а книга, судя по обложке, явно не относилась к магическим.
Отведя взгляд в сторону, Тсузуки задумался о другом. Об этих треклятых снах... которые, по идее, следовало бы выкинуть из головы. В конце концов, должна же быть причина, почему они так переменились. Если их действительно наводил Казутака, то все выглядит логично – раньше они все-таки были скорее врагами, а теперь у доктора осталась одна радость в жизни – соблазнять бывших врагов...
Как-то не верилось, что Мураки остановится на нем. Несмотря на все знаки внимания и влюбленные взгляды. Асато не видел в себе ничего особенного и подозревал, что доктор не отстает от него просто из принципа. Да, это игра. Он же всегда говорил, что для него любовь ничего не стоит...
Получается, что Казутака просто хочет совратить его, превратить в свою игрушку, а потом займется остальными? Не то чтобы Тсузуки не был готов поверить словам доктора насчет «новой жизни»...
Асато скосил глаза. Нет, Мураки по-прежнему был поглощен чтением. Книги, естественно, а не его глупых мыслей. Хотя в любом случае неважно. Важно другое – что именно для Казутаки составляет «новую жизнь»? Доктор – человек мстительный, вряд ли он просто так оставит в покое тех, кто досаждал ему при жизни...
Ну не могло же вот это совершенство влюбиться в живую несуразность по имени Тсузуки Асато? Это раз. Собственно, и о любви он в полный голос говорил только во сне... наяву речь шла просто о том, чтобы завязать отношения. Может, для Мураки и нет необходимости в каких-то специальных чувствах для того, чтобы переспать с кем-то. Достаточно, чтобы объект был интересным. Тсузуки почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Неужели он всерьез подумал об... этом?
Интересно... а если бы доктор был женщиной? Таким же бесцеремонным, опасно красивым существом с темным и мерзким прошлым, но... противоположного пола? Тогда все было бы нормально? Ну, по крайней мере, извращения бы никакого не наблюдалось... В книгах и фильмах так иногда бывает, что герои влюбляются в злодеек, или наоборот. В последнее время мораль вполне позволяет показывать такие отношения. А раньше герои чаще всего держались стойко...
«Так что именно тебе мешает согласиться на это пари? – спросил себя Асато. – То, что Казутака – мужчина? Или то, на что он способен? Наверное, все вместе... не будь он такой скотиной, было бы жалко его обижать отказом, разве нет? – на этот счет у шинигами не было готовых соображений, поэтому вопрос повис в воздухе. – Правда, если бы да кабы... от того, что я делаю глупые предположения, ничего не изменится».
Раньше самым страшным в кошмарах чаще всего было то, какие мерзости доктор собирался сделать с ним... или делал. Боль и насилие не относились к приятным для Тсузуки вещам. Да и сам по себе Мураки его пугал – даже после того, как стал более-менее привычным врагом, а не неизвестной величиной. Теперь Асато боялся другого... а если совсем уж точно, то себя. Того, что во сне уступал – не силе, а ласке.
Тсузуки давно уже ждал от себя только плохого. Еще до того, как узнал, что является полудемоном. Наверное, он слишком боялся подпускать людей близко, поэтому и начинал в какой-то момент отталкивать их, не скрывая больше свою боль и свое отношение к работе. Даже Хисока в последнее время начал немного отдаляться от него – наверное, понял, как на самом деле неудобен в общении его напарник...
«Или я это просто выдумал? – мысленный диалог с собой продолжался. – Хотя... с тех пор, как меня бросил первый напарник, мало кто задерживался рядом со мной надолго. Малыш еще рекордсмен в этом вопросе... но у него ведь тоже может быть своя жизнь... и будет. А моя... в мою обычно лезут только те, кто хочет что-то с меня поиметь, – грубая правда жизни даже в мыслях прозвучала двусмысленно. – Наверное, и правильно... бескорыстной помощи ждать глупо. Как там Тацуми говорил... за так что-то делают только глупые люди... и Асато Тсузуки среди них первый идиот. Потому что старается не только бесплатно, но и в ущерб для себя...»
Стоп. Так он точно не уснет. Только измотает себя ненужными мыслями... после которых в кошмарах, может быть, явится уже не доктор. И не надо уточнять у себя, почему другой персонаж в похожем кошмаре был бы... еще более неприятен. Хотя, казалось бы, куда уж больше.
Он не заметил, как закрыл глаза. И тут же открыл их, не беспокоясь о том, как это воспримет доктор. Как недоверие и паранойю, как же еще... Неожиданно для себя Асато признал, что Мураки имеет полное право обижаться на него. Из-за того, как он обращался с подарками, из-за демонстративных попыток держаться подальше...
Доктор пытался убить его, приставал.. при жизни. Но никогда не притворялся другом, чтобы завалить в постель... даже сейчас Казутака был достаточно честен. Предложил пари... не совсем справедливое, если присмотреться. Правила этой игры явно были подчищены в пользу Тсузуки.
Только вот... прямо сейчас он очень странно себя чувствует. То, что делает для него доктор. действительно не вызывает отвращения, наоборот – хочется поблагодарить... если он и в самом деле отгонит липкие навязчивые кошмары. Да и просто попытка помочь после того, как он отталкивал Мураки, дорого стоит.
Может, все-таки согласиться? Ведь условия пари предоставляют возможность прекратить, если станет слишком неприятно. А доктор... в конце концов, действительно заслужил. Даже если он всего лишь использует чувство вины одного шинигами в своих целях. Он, конечно, мог делать это и более бесцеремонно, не заставляя свою жертву мучиться и пытаться понять, где заканчивается психологический расчет и начинается область совпадений, случайностей...
Асато вздрогнул. Ксо, да он почти хочет сейчас, чтобы его твердость испытали. Доказать себе, что он способен выстоять, можно и иначе – отказавшись сразу, например. Не испытывая себя...
Тсузуки понимал, что действительно все может так совпасть – его настроение, довольно переменчивое, особенно сейчас, когда он принимает лекарства, странное терпение Казутаки, настроенного все-таки понять его до конца, внешняя безобидность предложения... то, что доктор вообще настроен ему помогать. Паранойя почему-то предпочла замолчать, и здравый смысл... точнее, то, что Асато привык им считать... остался без всякой поддержки.
–Мураки, – негромко позвал он. Доктор отметил пальцем место на странице и поднял глаза.
–Выключить свет? – осведомился Казутака. – Только не извиняйся...
Тсузуки проглотил рванувшееся на язык извинение и просто согласился, что действительно хотел бы заснуть без света. Вслух он, правда, не сказал, что не понимает, почему не боится темноты, в которой точно будет скрываться один доктор... Асато действительно не боялся, наоборот, почувствовал себя как-то спокойнее. Даже прикосновение руки, поправившей одеяло, не вывело его из этого состояния. Тсузуки еще не согласился на пари, но, похоже, готов был принять правила игры. Хотя и не был уверен, что вскоре не возненавидит себя за это.
Сон подкрался незаметно. За секунду до того, как отключиться, Асато был почти уверен, что не уснет этой ночью. Но постепенно темнота сменилась довольно приятными видениями. Похоже, подсознание действительно восприняло нахождение доктора поблизости достаточной причиной, чтобы не показывать его во сне.
Тсузуки не мог припомнить точно, что ему снилось – но после пробуждения не осталось ощущения страха, не осталось памяти о боли... или сводящих с ума грязных ласках. Сны были легкими, невинными... было даже жаль просыпаться, но Асато уже вспомнил о положении дел в реальном мире.
С некоторой опаской приоткрыв глаза, шинигами осмотрелся и понял, что еще очень рано... а Мураки сдержал свое обещание и действительно остался на всю ночь. И даже уснул прямо здесь... как странно осознавать, что доктор сдержал слово. Странно видеть его – таким умиротворенным. Просто спящим, тихим, безмятежным, безопасным... Странно осознавать, что все действительно изменилось, что давний враг превратился в... кого?
Он вцепился ладонью в волосы, пытаясь удержать расползающиеся мысли. После спокойной ночи такая привычная паранойя постепенно издыхала, и спасать ее почему-то не хотелось. Тсузуки не понимал, сходит ли опять с ума... или наоборот, приходит в норму, принимая наконец изменившегося Казутаку как есть, без лишних подозрений.
Да, Мураки оставался извращенцем... но теперь хотелось верить в то, что он умеет играть по правилам и держать слово. Что ему мешало сделать с Асато все желаемое, пока тот беспомощен и в полной его власти? В конце концов, зачем начинать игру, когда ничто не мешает взять приз, а затем просто стереть «призу» память? Увы, в качестве ответа отнюдь не подходит сакраментальная мысль об извращенности доктора. Приходится принимать на веру еще и то, что для Казутаки на самом деле важно добровольное согласие – а раз в этом лжи не было, то, может быть... и во всем остальном ему можно верить. Доверять.
Доктор, словно почувствовав, что о нем думают, потянулся, и Тсузуки тут же рефлекторно зажмурился. Точнее, прикрыл глаза, изображая, что спит. Да, он еще побаивался Мураки, привычки так быстро не исчезают... но сильнее боялся случайно показать свои подлинные чувства, пока сам не привык к ним. Как будто, повременив с этим, мог хоть что-нибудь изменить, вернуть на круги своя... и привыкать не понадобилось бы.
Похоже, Казутака то ли не заметил притворства, то ли не счел нужным замечать. Просто встал, накинул снятый халат, подошел к тут же рефлекторно задержавшему дыхание пациенту, пару секунд постоял рядом и направился на выход. Асато перевел дыхание и повернулся на бок, чтобы держать закрывшуюся дверь в поле зрения.
Мураки вернулся примерно через час, этого времени его пациенту, увы, не хватило для полного успокоения, но в любом случае Тсузуки чувствовал себя куда лучше, чем после кошмаров. Даже не дернулся, когда доктор показался на пороге – безупречный, как всегда.
–Как спалось? – с улыбкой спросил он. Закопошившиеся в районе сердца подозрения насчет того, что Казутака все-таки что-то делал, а не просто присутствовал рядом, тут же были признаны глупыми. Пусть даже и поколдовал немного... все равно за такой сон благодарить нужно, а не устраивать истерику.
–Прекрасно, – Асато пожал плечами. – Ты был прав... знаешь, я сейчас, наверное, опять буду извиняться...
–Все хорошо, – доктор прошел к своему излюбленному месту и сел, не отрывая взгляда от пациента. – Я обязан сделать все, чтобы тебе как можно быстрее стало легче. Так что я пока что просто исполняю свой долг. И извиняться не за что.
–Тогда просто спасибо тебе, – Тсузуки заставил себя посмотреть в глаза собеседнику.
–Благодарности принимаются, – еще одна улыбка. – Авансом. Посмотрим, как дальше пойдет.
День, начавшийся так неоднозначно, продолжился не менее интересно. Зашел напарник с очередным гостинцем и порцией нотаций... конечно, Хисока изо всех сил пытался показать, что шутит, но Асато все равно было неприятно слышать, что он залежался здесь и, вероятно, симулирует, потому как даже общество доктора предпочитает работе. Тсузуки не сорвался и не высказался напрямую, но, разглаживая после беседы скомканный край одеяла, обнаружил прорванную ногтем дырку в ткани. Похоже, это повреждение собственности лазарета он нанес именно тогда, когда спокойным виноватым тоном объяснял, что уже вечером должен начать ходить – под присмотром, разумеется.
Не проходило впечатление, что Куросаки разозлило само известие о том, что его напарник выполняет предписания лечащего врача. Причем даже сильнее, чем то, что Асато позволил себя ранить. Дверь за эмпатом давно закрылась, а аметистовоглазый шинигами все никак не мог успокоиться. Неужели Хисока счел предательством уже то, что его напарник остался здесь, а не сбежал, едва почувствовал себя лучше?
Интересно, как он тогда мог бы отнестись ко всему остальному... Тсузуки не был таким идиотом, как считал эмпат, и не стал бы говорить о пари, он сознавал, что не дождется от другого человека ни совета, ни помощи, ни даже понимания. Да что пари... содержание снов и то не стоило разглашать. В лучшем случае он стал бы в глазах напарника извращенцем... хотя нет, в лучшем случае Куросаки начал бы его жалеть. И потихоньку презирать за слабость и впечатлительность... как будто у эмпата всегда было монопольное право на то, чтобы бояться Мураки и страдать от его рук. И на жалость тоже...
Асато отвернулся от лежащих на тумбочке яблок. Как будто нельзя было принести что-нибудь другое... разумеется, это была совершенная мелочь, но Тсузуки чувствовал, что и у него есть право обидеться. Расстроиться, во всяком случае. И совсем не из-за яблок. Был и другой повод.
Как будто он обязан на всех оглядываться, прежде чем что-нибудь сделать, а остальных это не касается! В последнее время, кажется, только доктор не манипулирует им практически в открытую... сначала ждет разрешения.
Мысленно отвесив себе подзатыльник за неподобающие мысли, Тсузуки устроился на койке поудобнее и подумал, что первое впечатление от условий пари было верным. Нужно согласиться, предметно доказать доктору, что им лучше даже друзьями не становиться, и все вернется на круги своя. Тогда можно будет уже рассказать об этом споре, и...
«Ну и что тогда? – вклинился в мысли внутренний голос. – Ты сам чего хочешь, чтобы тебя поругали за глупый риск? Ну, в лучшем случае похвалили за то, что доктор теперь связан данным тебе словом... Думаешь, кто-то поверит, что Мураки сдержит обещание? Ты и сам в это еле поверил. А если ты все-таки проиграешь? Тебя никогда не простят за то, что ты сближаешься с доктором. Они не согласятся с тем, что он изменился, еще лет десять... если не больше. И все это время ты будешь для них предателем... Хочешь выбирать между Мураки и всеми остальными на таких условиях?»
–Я не хочу выбирать, – прошептал Асато в подушку. Он мог возразить, сказать, что «все остальные» не видели ничего странного в том, чтобы забросить его... игнорировать, устраивать свою жизнь, не ставя в известность «друга»... но это было больно произнести даже про себя.
–Чего ты не хочешь? – Тсузуки тут же сжался в комок. Прекрасно, еще и не заметил, что доктор вошел. И что теперь Мураки подумает по поводу его истерики? – Кстати, ты не против? – Казутака обошел кровать и взял с тумбочки яблоко. – Я тут так замотался... поесть некогда.
Асато невольно залюбовался тем, как с этим гостинцем в руке смотрится доктор. Яблоко тут же показалось куда более аппетитным и вкусным на вид. Но желания отобрать его у Мураки не появилось. Наоборот, Тсузуки был готов отдать доктору все... кроме спрятанных в тумбочке пирожных.
–Пожалуйста... их Хисока только что оставил, – зачем-то предупредил Асато, но Казутака только с кривой улыбкой обтер яблоко носовым платком.
–Будем надеяться, что не отравлено, – усмехнулся Мураки, прежде чем уничтожить плод. Тсузуки невольно следил взглядом за каждым укусом... и в какой-то момент вспомнил кусочек из старого кошмара. Там на месте несчастного яблока в какой-то мере находилась его, Асато, шея... Шинигами прикрыл глаза, чувствуя себя полностью растерянным. Мураки сводил его с ума, если уже не свел. И что самое страшное... само по себе это было даже приятным.
Доктор не стал переспрашивать, за что Тсузуки был ему бесконечно благодарен. Он действительно был еще не готов выбрать окончательно... хотя и сознавал необходимость выбора. Эта необходимость мучила его все сильнее, пусть даже Мураки и не торопил его, но сроки подходили... сами по себе. Приходила даже идея каким-то образом продлить пребывание в лазарете. Просто чтобы не пришлось принимать решение так скоро.
Мысли не покидали голову старшего шинигами и тогда, когда он впервые попробовал пройтись. Нога слушалась хуже, чем обычно, но не настолько плохо, как можно было бы подумать. Впрочем, от помощи доктора Асато отказался. Было бы невыносимо чувствовать его прикосновения, его поддержку... К тому же, их могли увидеть и неправильно понять.
Тсузуки медленно двигался вдоль стены, чувствуя, как постепенно становится проще – увы, только идти. В сознании по-прежнему кружились мучительные мысли, хватая друг друга за хвост, как обезумевшие тварюшки, и не забывая «кусать» обладателя.
«Как будто я уже не запачкался в их глазах, – подумал Асато, осторожно поворачивая. Отойти от стены он все еще не рисковал, но цеплялся за нее уже не так сильно. – Тем, что никого не прошу разделаться с доктором, хотя могу, наверное... Конечно, если бы я попросил, Мураки отправили бы очень далеко...»
Нога неожиданно онемела, шинигами остановился и осторожно потер ее, не обращая внимания на доктора. Казутака вряд ли прочел бы его мысли сейчас. В них и сам Тсузуки разобраться не мог. Да, в теории можно было договориться, чтобы свою повинность Мураки отбывал в любом другом месте, но Асато не чувствовал себя вправе сделать это. Не то чтобы он считал, что так и должно быть, просто упрощать себе жизнь таким образом казалось... нечестным. Даже тогда, когда внимание доктора становилось невыносимым.
«То, что я лежу здесь, а не сбежал... это само по себе доказательство вины», – Тсузуки вздохнул и почувствовал, что злится на себя. До угла всего пара шагов... он пройдет их без поддержки. И все. Притворяться больным бессмысленно. Скорее всего, завтра он отсюда выйдет. И...
Нога подвернулась совершенно неожиданно, так что закончить мысль Асато не успел. Впрочем, упасть на пол тоже. Сильные руки обхватили его и помогли выпрямиться.
–Хватит, – негромко сказал Мураки. Кажется, он добавил что-то еще, но Тсузуки просто не расслышал этих слов, так громко забилось сердце. Не сразу удалось сориентироваться, прийти в себя, и дело было совсем не в сбившихся мыслях и не в неудавшемся падении. Ласковая поддержка позволила дойти до кровати... а потом доктор осторожно отпустил его.
–Спасибо, – глухо произнес Асато, нащупав наконец твердую поверхность. Сидеть было как-то привычнее.
–Все нормально, – Мураки отошел на безопасное расстояние. – Не торопись, никто не требует от тебя подвигов. И отсюда тебя никто не выгоняет. Если понадобится, я продлю твое пребывание здесь... или ты все-таки торопишься уйти? На твое место претендентов пока не появилось.
«А ведь с ним можно поговорить, – подумал Тсузуки. – Просто описать все... нет, это будет словно я жалуюсь на них и не могу решить сам. Зачем ему это все знать? Он просто спросит, почему я оглядываюсь на чужое мнение. А я не смогу ответить. Но я действительно уже достаточно замарался. Что мне придется сделать, чтобы очиститься? Возводить напраслину на доктора? Говорить, что я просто боялся и не хотел его злить? Ксо, когда он сам предоставлял поводы, было легче... а сейчас я просто не могу придумывать. Не могу. Мне ведь вовсе не противно... Так что я теряю, кроме необходимости лгать?»
–Мураки, – старший шинигами поднял голову и посмотрел на доктора, – знаешь... я, кажется...
–Да? – внимательный взгляд серых глаз. – Если у тебя что-то болит, говори сразу. Мне казалось, мы уже решили этот вопрос.
–Нет, – Асато с трудом смотрел ему в глаза, но такие вещи нужно говорить именно так. Не отводя взгляда. – Я хотел сказать, что подумал насчет твоего... нашего пари. Я... наверное, я готов...
–С этим тоже не стоит спешить, – Мураки слегка улыбнулся. – Сначала вылечишься до конца. Я не хочу, чтобы ты потом жалел о своем решении.
Тсузуки почувствовал, что ему становится легче. Словно кто-то заставил разжаться крепкие тиски, сдавившие сердце. Если бы доктор сразу принял согласие – он ведь понимал, что отказа не будет! – тогда Асато насторожился бы, скорее всего. Но сейчас... казалось бы, ему просто дали время, растянули мучения, но на самом деле все было не так. Тсузуки знал, что не изменит своего решения. И неважно, на что он сейчас идет... важно, насколько этот поступок честнее трусливого отказа.
В конце концов, доктор уже доказал, что иногда ему можно доверять.
Асато не передумал, хотя до полного выздоровления пришлось подождать еще пару дней. Разумеется, это вызвало недовольство у коллег, считавших, что Тсузуки уже вполне здоров, но они немедленно отказались от своего мнения, стоило старшему шинигами встать при них. До Хисоки дошло в первую очередь, секретарь нахмурился мгновением позже, и оба в какой-то мере извинились перед ним. Особенно малыш – именно на него Асато оперся, когда потерял равновесие, и, похоже, эмпат что-то почувствовал. Что-то из того, что Тсузуки не счел необходимым скрывать.
Шинигами почувствовал нечто вроде вины перед ними, за то, что скрывает от них пари, но потом подумал, что так все-таки лучше. Им и не нужно знать. Эту задачу он должен решить сам, не переспрашивая у всех подряд, насколько верным получился ответ, потому что они все равно никогда не поймут условия. А если даже и поймут, если прочувствуют все до конца... тогда примут и его согласие. Но этого никогда не будет.
Мураки сидел возле его постели каждую ночь. И кошмаров больше не было, но, если бы они вернулись – не старые, а те, из последних – Асато не испугался бы их. Может, только чуть-чуть. Взведенная пружина, которую Тсузуки напоминал раньше, постепенно распрямилась, и многие невозможные вещи стали всего лишь сложными, а сложные – простыми.
В день выписки Асато повторил свое согласие, уже твердо стоя на ногах, не дожидаясь вопроса. Доктор посмотрел на него с некоторым удивлением, но улыбнулся и пожал его руку, скрепляя договор. После чего спокойно и даже буднично назначил день.
Тсузуки не ощутил даже тени тревоги, услышав дату. Волноваться он начал уже позже – когда умиротворяющее воздействие докторского присутствия прошло. Обретенная уверенность понемногу испарялась, уступая место панике. Мураки выбрал ближайший выходной... если не возникнет непредвиденных обстоятельств. Асато не был уверен, что было бы легче услышать «завтра», но, во всяком случае, так казалось. Сейчас его отделяло от назначенного дня слишком много ночей. И Тсузуки боялся, что все снова пойдет прахом. Боялся, что к моменту встречи потеряет то доверие к доктору, которое с таким трудом нашел в себе.
Опасения в большей степени не оправдались. Похоже, прочувствованного Куросаки напряжения хватило, чтобы никто не поднимал больных вопросов. Если кто-то, не будем показывать пальцем на Теразуму, и зацепился языком за продолжительное пребывание Асато в лазарете, то текущего доктора при этом не упомянул вообще. Просто высказался насчет отдельных несчастливых сотрудников, которые никуда не могут без приключений сходить. Оказавшийся поблизости Хисока съязвил относительно тех, кто не может с одним шики справиться и забыл, как демоны вообще выглядят. Защиту Тсузуки принял и даже поблагодарил напарника, но потом все же задумался, почему не смог ответить сам. Ведь болевые точки противника известны не хуже собственных... что сложного в том, чтобы ответить? Наверное, просто не хочется причинять другому боль... чужая кажется сильнее своей. Или кажется ненормальным заступиться за себя, как положено мужчине... да нет, с этим проблем нет. Страшно показывать свою настоящую, не самую безобидную сторону – «своим»...
Вот и доктор теперь тоже – свой. В кавычках. Не враг, не соперник... пожалуй, напади на Мураки какое-нибудь чудовище, Асато защитил бы его, не колеблясь. Вот только что бы сказал по этому поводу сам доктор...
Они не встречались. Не наяву. Все три дня Мураки приходил только во сне – и это были не те сны, от которых удалось избавиться. Теперь Тсузуки видел, как идет с доктором то в кино, то в ресторан или иное приличное место – и дальше все обрывалось. Он отпускал руку и отставал... или Мураки сворачивал куда-то в стену, или реальность осыпалась вокруг... или просто звонил будильник. Ни разу не дошло даже до поцелуя. Точнее, один раз дошло, в последнем сне, только там все переросло в настоящий кошмар...
Это было в последний день. Точнее, в последнюю ночь перед выходными. Асато сел на кровати, прижал ко лбу тыльную сторону ладони и перевел дыхание. На тумбочке надрывался мобильник, но взять трубку казалось выше сил шинигами. Перед глазами все еще стояло лицо доктора, убитого за секунду до того, как их губы соприкоснулись.
Замолкнув на минуту – Тсузуки ничего не успел сделать – телефон снова выдал трель. На сей раз шинигами со вздохом поднял трубку.
–Я тебя разбудил? – похоже, приветствие в исполнении Асато доктору не понравилось. – Извини. Просто хотел напомнить, что мы встречаемся вечером...
–Помню, – Тсузуки стер со лба остатки пота. – И сегодня я ночую у тебя...
–Что-то случилось? – в голосе Мураки послышалось беспокойство. – Ты плохо себя чувствуешь? Я могу перенести день...
–Не надо, – Асато спустил ноги на пол и рискнул встать. – Все в порядке. Когда и где именно встречаемся... и что мне надеть?
–Что хочешь. Я же собираюсь доказать, что тебе может быть хорошо со мной, – похоже, доктор усмехнулся, – а не что способен научить тебя получать удовольствие от фешенебельных заведений.
Ответ искренне порадовал Тсузуки: в этот день он сомневался, что сможет выдержать общество даже незнакомых людей. Перспектива остаться наедине с Мураки пугала меньше, что бы доктор там ни планировал делать.
Весь день Асато старательно избегал мыслей о пари. Если бы напарник их уловил... По меньшей мере, пришлось бы объясняться, а объяснения неизбежно породили бы именно ту реакцию, о которой он уже думал и в перспективе принял во внимание. Ничего нового все равно ждать не стоит.
Несомненно, если Тсузуки выиграет, вони от окружающих будет не так уж и много, чтобы этого бояться. Его самопожертвованием на благо друзей возмутятся, но втайне будут только рады, что в ситуации появилась какая-то определенность. Если же проиграет, и сохранить тайну не удастся... как минимум часть эпитетов, которые придется выслушать, окажется чистой правдой. И, возможно, только поможет справиться с тем чувством, которое вызывает Мураки. Коллеги не обязательно проявят себя как звери, опыт последних дней показал, что причинять боль они на самом деле не так уж и хотят. И именно поэтому, из желания защитить, могли бы помешать ему наконец разобраться в себе. Оставлять ситуацию в подвешенном состоянии еще на неделю или даже на дольше Асато не хотел. Лучше уж довериться честности доктора и будь что будет.
В общем, тут секретность была более чем понятна и объяснима, а вот собственное нежелание говорить о новых кошмарах нельзя было назвать рациональным. Мураки вряд ли отложил бы их спор, узнав о том, что подсознательно о нем беспокоятся и боятся потерять. Скорее, счел бы это лишним доказательством своей правоты...
Автор: Malice Crash
Фэндом: Yami no Matsuei
Категория: мини, слэш, ПОВ Тсузуки
Рейтинг: R-17
Пейринг: Мураки/Тсузуки, Тсузуки/Мураки
Дисклеймер: еще под каждой минькой подписываться... все Мацусите, хоть и не заслужила она таких героев
Содержание: Мураки стал шинигами, что до крайности нервирует Асато. Доктор предлагает Тсузуки проверить истинную природу его чувств, обещая навсегда оставить Асато в покое, если в самом деле только противен ему...
Примечание: написано в подарок для ЛедиСкай
читать дальшеПросыпаться в лазарете после задания само по себе не слишком приятно. Особенно с учетом того, кого именно с высокой вероятностью там встретишь... Последний месяц Тсузуки умудрялся обходить это гостеприимное место стороной, но неожиданности на заданиях никто не отменял. Сейчас Асато мучительно решал про себя сложнейшую задачу: что в данный момент более предпочтительно – притвориться бессознательной массой или быстренько вскочить, в двух словах доказать, что абсолютно здоров, и выбежать отсюда прямо в простыне, пока этот маньяк не спохватился?
Да, маньяк, с которым старейший шинигами боролся до конца его, маньяка, жизни, теперь был в некотором роде его коллегой. Богом смерти... только не рядовым оперативником, а временно работающим по основной прижизненной специальности. С точки зрения Тсузуки, в этом назначении проявился весь черный юмор начальства – теперь ни один здравомыслящий сотрудник не стал бы выходить на больничный, пока способен воспринимать окружающую действительность и как-то на нее реагировать.
Нет, никто не спорит, врачом Мураки был прекрасным. Еще никто из воспользовавшихся его услугами не жаловался. Но все, особенно Асато, подсознательно ожидали нехорошего... в конце концов, это горбатых могила исправляет, а извращенцев и убийц – совсем не обязательно.
Извращенец, убийца, черный маг и просто очень нехороший человек, ныне покойный и пока что не буйствующий, стоял рядом. И явно уже заметил, что его разглядывают из-под ресниц... что ж, прикидываться, будто не пришел в себя, рядом с Мураки – не самое умное из возможных решений. Этому извращенцу, как показывает практика, все равно...
–Как себя чувствуете, Тсузуки-сан? – шинигами непроизвольно вцепился в тонкое одеяло, словно оно чем-то могло защитить. Казутака, увы, не ночной кошмар, а вполне себе объективная реальность. На долгие годы вперед, если, конечно, его не переведут в оперативники, что само по себе тоже не сахар.
–Превосходно, – слабым голосом ответил Асато. – Можно выписаться?
–Уверены? – доктор бесцеремонно откинул край одеяла, и шинигами немедленно вспомнил, что именно поимело место быть вчера. Тсузуки невольно зажмурился, вспомнив неприятный крахмальный хруст, с которым сомкнулись зубы вчерашнего демона. Нога ниже колена и сейчас представляла собой несимпатичное зрелище. – Учтите, вам сейчас показан постельный режим, и вообще желательно поменьше шевелиться, иначе это будет восстанавливаться намного дольше...
Асато открыл глаза, только услышав, что одеяло вернули на место, но даже сейчас он не мог заставить себя посмотреть на Мураки.
–Как долго? – тихо уточнил он.
–Если будете лежать здесь – два-три дня, а если рискнете прямо сейчас упрыгать отсюда на здоровой ноге, даже не знаю, – ехидный смешок. – Может срастись неправильно, придется возвращаться, переделывать все... Или вообще проще будет отрезать и подождать, пока заново вырастет. Я понимаю, уважать чужую работу здесь не принято...
–Причем тут это? – шинигами по-прежнему не поднимал глаз. Что самое противное, доктор был прав. Он явно постарался, чтобы его пациент выздоровел в кратчайший срок... если, конечно, не рискнул намеренно ошибиться, чтобы задержать его в состоянии полной беспомощности.
–Тсузуки-сан, – в голосе Казутаки прозвучало нечто такое, что все-таки заставило Асато изменить направление взгляда, – вы всерьез считаете, что я намерен вас домогаться?
–Да, – смело ответил шинигами, лишь чуть помедлив. В серых глазах доктора светилось нечто вроде ярости, но это было определенно лучше, чем похоть.
–Подозрение не лишено смысла, – Мураки вновь язвительно усмехнулся и провел кончиками пальцев по щеке пациента, – но меня никогда не тянуло на сломанных кукол. И, что хотелось бы заметить, я свою работу портить не собираюсь. Так что можете пока не волноваться, Тсузуки-сан.
Асато обессиленно откинулся на подушку. Он не был настолько наивен, чтобы безоговорочно поверить словам доктора, но резон в них определенно имелся.
На этом разговор оборвался, чему шинигами был рад – продолжать беседу с Мураки ему хотелось меньше всего. К тому же, довольно скоро Тсузуки потянуло в сон – то ли сказывалось действие лекарств, то ли просто организм решил мудро расходовать силы, перенаправив основную часть ресурсов на заживление повреждений.
Только вечером Асато открыл глаза... и, естественно, тут же встретился взглядом с доктором. Сероглазый маньяк сидел на стуле рядом с койкой, словно предвидел пробуждение пациента.
–Самочувствие без изменений? – негромко поинтересовался он. – Пожалуйста, Тсузуки-сан, ответьте честно...
–Немного... тянет, – нехотя признался Асато. От колена распространялось неприятное ощущение – еще не боль, но уже ее предвестник. Скрывать это было довольно глупо, особенно на ночь глядя.
–Ясно, – Мураки встал с места, отложил тетрадь в темной обложке, которую просматривал, и взял с тумбочки одноразовый шприц. – Медсестер у нас здесь не предусмотрено по штату, но и больной всего один, что не может не радовать...
Укола отвлеченный словами Казутаки (значит, все-таки пострадал лишь он один!) Тсузуки не ощутил, зато медленное исчезновение неприятных симптомов не могло не порадовать. Шинигами даже машинально поблагодарил доктора, и только потом понял, к кому обращается. Асато тут же смутился, что не прошло незамеченным.
Мураки усмехнулся, но комментировать не стал. Просто продолжил говорить – упомянув о том, что пациента все-таки навещали, показал, что спрятал принесенные гостинцы в тумбочку, потом подтвердил свой прогноз насчет трех дней...
–Кстати, еще один вопрос, – доктор бросил свою тетрадь на стул, который отодвинул от койки, – я так полагаю, вы не очень хотите, чтобы я остался здесь на ночь...
–А можно? – вышло двусмысленно. Тсузуки тут же поправил себя: – То есть, вы собираетесь уйти?
Раньше Асато без особых проблем тыкал доктору, но вежливое обращение как-то само по себе настроило на уважительный тон... тем более, «вы» позволяло несколько отграничиться от собеседника.
–Скорее всего, если вы уверены, что выдержите до утра, Тсузуки-сан, – в вопросе определенно имелась какая-то подковырка, но шинигами никак не мог ее выловить. – Я, между прочим, тоже хочу спать...
–Конечно, выдержу, – Асато был почти уверен, что, раз уж смог выспаться, пока рядом был этот человек, то уж в его гарантированном отсутствии точно никаких проблем не будет.
–Отлично, – Мураки зевнул, – тогда я пошел...
Перед уходом доктор, впрочем, не отказал себе в удовольствии поправить одеяло на Тсузуки. Последний не смог сдержать легкой дрожи, но даже самый придирчивый взгляд не увидел бы в этом действии домогательства. Максимум – простую заботу... Дергался шинигами же лишь из-за того, кто именно к нему прикасался.
Вопреки надеждам, заснуть Асато удалось не сразу. Выбитый из колеи организм сопротивлялся... а, когда в конце концов получилось забыться сном, сон этот получился неприличным. Снился, уже не в первый раз за этот месяц, доктор. Собственно, Мураки являлся по ночам и раньше, но не настолько часто... и не так откровенно. В основном это были кошмары, в которых Казутака выступал в привычном амплуа врага, маньяка, твари, от которой следовало защищать напарника и защищаться самому. Чуть реже доктор домогался несчастного шинигами во сне, правда, без особых подробностей – лез целоваться, дарил цветы и предлагал заключить брак.
Только после того судьбоносного дня, когда всем сотрудникам отдела сообщили, что с ними отныне будет работать новопреставленный Мураки, и до всех дошло, что это не первоапрельская шутка, положение несколько изменилось. Тсузуки много раз до этого приходилось видеть доктора вблизи... ближе, чем хотелось бы, особенно в лаборатории, но раньше доктор всегда представлял из себя угрозу. Ну, за исключением самого первого дня, когда они только-только встретились и Асато еще не разгадал, с какой двуличной нечистью имеет дело.
Сейчас все было сложнее – ибо Тсузуки знал, на что способен Казутака, прекрасно помнил, до каких низостей тот доходил при жизни, и не мог не подозревать, что доктор и здесь начнет действовать в том же духе. Правда, в мир живых маньяка пока что не выпускали – и Асато был уверен, что необходимость подучить Мураки ремеслу шинигами в данном случае не более чем отговорка...
При всем своем старании не контактировать с доктором, несколько встреч все же состоялось – и если вначале Казутака, кажется, старался их спровоцировать, то чуть позже они стали выглядеть абсолютно случайными. Во всяком случае, Мураки уже не пользовался ими как предлогом для вручения очередного подарка (даже сладости старейший шинигами, скрепя сердце, выбрасывал в помойное ведро, причем не дожидаясь, пока доктор уйдет достаточно далеко) и почти не старался облапать нового коллегу в стиле Графа. Как бы в форме отрицательной компенсации за это благорастворение Тсузуки атаковали сны.
Асато было стыдно говорить о своих сновидениях даже с близкими друзьями и тем более напарником. В этих, новых, снах Мураки по-прежнему был насильником и домогателем... но более нежным, если можно так выразиться. Шинигами мог поручиться лишь за то, что доктор ничего не знает об этих снах – зачастую они совпадали по времени с очередным ночным занятием, которые проводили с новичком хорошо знакомые Тсузуки лица, а значит – навевать эти кошмары доктор не мог никоим образом. Старалось собственное подсознание Асато...
Шинигами даже рискнул взять в библиотеке пару книг по теме, вначале – чтобы проверить, не подсунул ли Казутака ему все-таки какой-нибудь зачарованный предмет, а затем – с целью наконец разобраться в собственной проклятой психологии. Чем больше Тсузуки старался копаться в себе, тем ярче становились проклятые сны... а может, он просто начинал их запоминать более четко.
Короче говоря, следующим утром Асато проснулся с горящими ушами и около десяти минут пытался забыть проклятый сон. Как нарочно, тот был до крайности реалистичным и посвящался как раз тому домогательству, которое Тсузуки ожидал. Несостоявшееся в реальности в полный рост воплотилось в кошмаре.
Шинигами оглядел себя, пытаясь понять, не ворочался ли во сне слишком сильно. Осмотр прервало появление прекрасно выспавшегося доктора, вид коего вызвал у Асато острую зависть. Сам себя он чувствовал довольно разбитым, да и нога снова начала болеть, о чем Тсузуки без лишних колебаний сообщил.
Только где-то через полчаса настроение Асато понемногу начало улучшаться, несмотря на присутствие Мураки. Спать совершенно не тянуло. Зато хотелось есть, и инстинкты заставили открыть тумбочку...
–Тсузуки-сан, я же сказал, не шевелитесь, – доктор подошел к нему и, подсунув под спину пациента дополнительную подушку, присел рядом, помогая достать продукты. – Еще рано... или вы хотите здесь задержаться?
–Да упаси Сузаку, – не сдержался шинигами. Правда, стыдно ему за это не было, ну разве что немного... все-таки Казутаку эта реакция, кажется, обидела. – То есть... я хочу как можно скорее вернуться на работу...
–Мы с вами взрослые люди, – Мураки без улыбки уронил в руки Асато коробку с пирожными и демонстративно сделал шаг назад, а потом и вовсе присел на соседнюю койку, – кажется... Тсузуки-сан, знаете, мне это немного надоело.
–Что надоело? – шинигами прикусил язык. Злить доктора не стоило, пусть даже очень хотелось.
–То, как вы от меня шарахаетесь, – прямым текстом сообщил Казутака. – Да, у меня здесь не самое чистое прошлое, и я не раз давал вам повод так себя вести, но... Черт, я искренне пытаюсь начать здесь новую жизнь! Вот скажи, – в пылу беседы доктор перешел на «ты», – тебе было бы приятно, если бы здесь поминутно поминали твои прижизненные достижения? Или я ошибаюсь, и тебя первые годы работы постоянно тыкали носом в твое прошлое?
–Такого не было, – Асато потупился. – Прости... я не подумал, что это задевает... но мне тоже сложно! Всем, кто тебя знал, пока ты был жив...
–Ясно, – Мураки непритворно вздохнул. – Оставим всех в покое... Чем я неприятен лично тебе?
–Тебе честно? – Тсузуки дождался кивка. – Тем, что никак не можешь понять, что я... в общем, я никогда не смогу ответить на твои ухаживания. Если честно... Мне не нравится, когда ты ко мне прикасаешься... вообще, когда ко мне прикасаются мужчины-извращенцы. То, что я на заданиях не сплю со всеми подряд девушками и еще не завел любовницу среди коллег, еще не значит, что я... ну, вроде тебя. Прости, если обидел... но мне тоже надоело. А поскольку я знаю, что несогласие для тебя мало что значит... в общем, ну... ты понял, я надеюсь?
–Вполне доходчиво, – Казутака выглядел довольно мрачным. – А теперь послушай... Если ты от меня шарахаешься потому, что считаешь, будто я способен тебя оглушить и изнасиловать, – доктор выдержал паузу, демонстративно не обратив внимания на вырвавшиеся у Асато слова «именно поэтому», – так вот, я не собираюсь этого делать. Не хочу рисковать своей вечной жизнью. У тебя здесь много друзей, а еще больше тех, кто на тебя облизывается, – шинигами непроизвольно вздрогнул, не понимая, почему это один-единственный Хакушаку перевешивает всех остальных. – Не говорю уже о том, что твое согласие для меня как раз кое-что значит.
–Правда? – неприкрыто удивился Тсузуки.
–Да, – Мураки произнес это так, что на секунду Асато стало ясно – доктор не играет и не лжет. Боль в его голосе была искренней. – Единственное, что я хотел бы сохранить из своего прошлого – память о тебе...
–Еще раз прошу прощения, – шинигами беспомощно развел руками, но тут же, не закончив жеста, поймал решившие воспользоваться случаем и сбежать пирожные. – Я не могу ответить на твои чувства. Даже если бы и забыл обо всем остальном.
–Не верю, – парировал Казутака, затем потянулся и пересел ближе. – Простите, Тсузуки-сан, но вы сейчас говорите о вещах, которых не знаете...
–Почему ты так решил? – Асато растерялся. Ну ладно... один раз этот человек доказал, что Тсузуки заблуждается во многом касательно своей личности, но это было совсем другое...
–Может, поспорим? – Мураки усмехнулся и коснулся ладони пациента. – Предлагаю пари. Если ты окажешься прав, то я навсегда оставлю тебя в покое и попытаюсь забыть. А также пообещаю никогда не приставать к твоим друзьям... и тем, кого ты решишь защищать.
–А если нет? – быстро спросил Тсузуки.
–Тогда ты сам решишь, хочешь быть со мной или нет. Я ведь еще не сказал, по поводу чего мы будем спорить... – доктор осторожно сжал руку Асато своей. – Но мне кажется, что ты уже согласен.
–В принципе, – шинигами не мог представить себе, какие именно условия поставит перед ним Мураки, но звучало слишком заманчиво. Тсузуки был почти уверен, что выиграет это пари... но ведь, даже проиграв, он ничего не теряет. – Какие условия?
–Я попытаюсь доказать, что могу вызывать у тебя не только отвращение, – спокойно ответил доктор. – При этом, обещаю, никто не пострадает. Но ты сам не должен сопротивляться ничему, что бы я ни предложил, пока тебе не станет действительно противно и невыносимо. Если тебя будет только тошнить от того, что я делаю, ты победил. А если тебе понравится – выиграл я. Учти, смухлевать у тебя не получится, ты для этого слишком честный. По рукам?
–Не знаю, – Асато высвободил ладонь и тут же занял ее пирожным. – Говоришь, никто не пострадает?
–Можешь пока подумать, – доктор встал с места. – Даю время для размышления – пока ты здесь. Если откажешься, я буду продолжать в том же духе, что и сейчас. Потому что с моей точки зрения ты просто притворяешься... боишься признаться самому себе, как все обстоит на самом деле.
–А может, это ты не хочешь признать, что не все вокруг такие, как ты? – Тсузуки был уверен, что произнес эти слова про себя, ну максимум – прошептал, но уже покидавший палату Казутака развернулся у самой двери и бросил:
–Посмотрим...
Асато тихо паниковал. Нет, Мураки ни словом, ни движением не выдавал себя, был подчеркнуто корректен – идеальный врач, озабоченный лишь состоянием здоровья пациента, а не тем, как бы забраться к нему в штаны. Так что в принципе у Тсузуки не было причин волноваться... или горевать, когда друзья, заявившиеся в лазарет целой делегацией, под конец визита посетовали, что не могут установить посменное дежурство у его постели. Рабочие обязанности мешали... Наоборот, Асато был почти рад, что его оставят в покое. Было неприятно показываться всем в роли раненого героя.
Паника, порожденная паранойей, относилась только и исключительно к тем снам, которые продолжали терроризировать шинигами. После непристойного предложения, сделанного доктором, видения окончательно обрели силу, а делиться ими с кем-то еще было очень стыдно.
Казутака вначале не обращал внимания на то, как дергается его пациент, когда он входит в комнату или дотрагивается до распростертого на койке тела. Но на исходе третьих суток все же в своей язвительной манере поинтересовался, не тренируется ли Тсузуки правдоподобно изображать отвращение...
Асато даже не думал о пари. Конечно, времени было достаточно, но тема сама по себе оказалась достаточно неприятной. Но сказать об этом было бы неправильно. Да и поделиться снами... Шинигами краснел от смущения при одной мысли о том, что такое можно кому-то рассказать. Даже по-умному – ну, если эти кошмары действительно насылает доктор, сообщить ему, что таким образом он ничего не добьется. Точнее, добьется, но прямо противоположного.
А вздрагивал Тсузуки просто непроизвольно – потому что во снах все начиналось именно так, и дальше продолжалось настолько реалистично, что шинигами просыпался в холодном поту.
–А зачем мне тренироваться? – довольно резко ответил Асато. – Мураки, я же тебе сказал...
–Тсузуки-сан, и почему вы так уверены, что сможете мне соврать, если захотите?
–Потому что я говорю правду, – шинигами отвел глаза в сторону. – Ваше дело, верить или не верить... но мне неприятно.
–Я же дал слово, – доктор с некоторой укоризной посмотрел на него. – Тсузуки-сан, может, вам больно? В таком случае вы совершенно зря молчите. Если мой пациент испытывает дискомфорт, я должен об этом знать...
–Нет, – постепенно Асато подошел к мысли, что все же лучше рассказать, чем вот так маяться. Точнее, бросить в лицо Казутаке свои подозрения – даже если в ответ он рассмеется. Останавливало одно – а вдруг это все же не он? И тогда Мураки будет тыкать ему в лицо этими снами. Как будто людям снится только то, что они хотят увидеть...
–Тогда в чем дело? – доктор вполне умело корчил из себя святую невинность. Прямо как в тот день, когда они впервые встретились... там, в церкви. Даже расстраивать не хочется. А с другой стороны – тянет сказать гадость, чтобы проявилась подлинная мерзкая сущность.
–Как будто вы, Мураки-сан, – шинигами собрал все невеликие запасы собственного ехидства, – сами не знаете... Слово ваше... как будто оно стоит чего-то... Когда я выиграю, вы меня все равно по ночам изводить будете, так? И делать вид, будто вы тут ни при чем...
«И пусть только скажет что-нибудь... Для меня это кошмары, и все. Подробностей рассказывать не стану. Мне главное, чтобы у него совесть проснулась или хотя бы здравый смысл...»
–По ночам? – доктор удивленно уставился на Асато.
–Не знаю и знать не хочу, как вы это делаете, – Тсузуки решил стоять на своем. – Но, Мураки-сенсей, пока я не перестану видеть кошмары с вашим участием, ни о каком споре и речи быть не может...
–Подожди, – изумление на лице Казутаки никуда не делось. Асато потихоньку начал злиться на себя. Доктор притворялся невинной овечкой – логично, конечно... Или не притворялся? Все равно не легче... – Почему ты раньше не сказал? Как давно ты их видишь?
–Еще с тех пор, как вы были живы и в добром здравии, – «а если это действительно не он? Что тогда делать, извиняться?» – Хочешь сказать, что ты не виноват?
–Не хочу, – Мураки внезапно посерьезнел. – И... что именно тебе снится?
–Сеанс психоанализа со мной уже проводили, – Тсузуки почувствовал, что краснеет. Нестерпимо зачесались, зазудели уши... К сожалению, сейчас шинигами говорил чистую правду, такой эпизод в его биографии имел место, довольно давно, тогда подобным образом пожелал развлечься Граф... прошедшие с того дня десятилетия не сгладили жутко неприятных впечатлений от расшифровки довольно безобидного сна. – И мне не понравилось.
–Я не лезу к тебе в душу, Асато, – «на словах не лезешь, а на деле...» – Понимаешь, я ничего не делал специально, чтобы донимать тебя во сне...
–Доказательств у меня нет, – перебил доктора Тсузуки, – но мне от этого не легче.
–Но понимаю, что косвенно могу быть виновен, – невозмутимо договорил Казутака. – Полагаю, именно эти «кошмары» заставляют тебя относиться ко мне так настороженно.
–Только не начинай говорить, что... – Асато не додумал мысль, его больше заботило то, послышались ли ему кавычки в речи Мураки.
–Ты не хочешь, чтобы я помог тебе избавиться от этой проблемы? – снова вежливое удивление. – Очень сомневаюсь, что вы наслаждаетесь этими кошмарами, Тсузуки-сан...
Шинигами отвернулся и прижался щекой к более-менее прохладной части подушки. Сильнее хотелось, впрочем, сунуть голову в холодильник... или в ведро ледяной воды.
–Так понимаю, что до сих пор неприятные видения посещали вас в моем отсутствии, – доктор явно не обиделся. Или сделал вид, что не обиделся. Напротив, заговорил не только вежливо, но и участливо. – Только ночью или днем тоже?
–Как только засну, – в этом ответе не заключалось лишней информации. Кажется.
–Ясно. Что ж, это объясняет некоторые странности с заживлением... я думал, мне показалось, что оно идет немного медленнее, чем должно. Для твоей скорости регенерации...
–И надолго я тут еще застряну? – известие даже немного рассеяло гнетущие мысли о кошмарах.
–Не волнуйся, сроки существенно не изменятся, – Мураки подошел ближе, Асато инстинктивно сжался. – Может, лишний день добавится... Я же сказал, успокойся. Чем больше ты напрягаешься, тем хуже. Позавчера, когда ты отходил от наркоза, кошмары были?
–Нет, – Тсузуки мотнул головой, избегая встречаться взглядом с доктором. Все-таки получается, что он нахамил Мураки ни за что. – Ночью... и вчера днем... и еще сегодня. Все ярче и ярче...
–Тише, – Казутака дотронулся до его волос, и это прикосновение почему-то не вызвало отторжения. Наоборот, даже захотелось, чтобы доктор погладил его, снял с кожи болезненное напряжение. Асато совершенно растерялся. Во снах такого, кажется, не было... еще не было, теперь, наверное, будет... – Я попробую оградить тебя от кошмаров... а ты все-таки обещай подумать над моим предложением, ладно?
–Я подумаю, – Тсузуки не уследил за собой, но, в принципе, он не сказал ничего такого. Просто ему сейчас было слишком плохо... и присутствие доктора, как это ни странно, не ухудшало, а несколько улучшало ситуацию. – Если ты мне поможешь... я подумаю.
Бесцеремонная ладонь прошлась по волосам, ероша их пальцами, и напряжение действительно ушло. Шинигами невольно подумал, что Мураки надоедал ему этими снами специально, чтобы вынудить дать согласие... но ведь Асато ничего ему не дал! И давать не собирается. Да и глупо так думать, эти кошмары начались не позавчера...
–Сегодня я переночую здесь, – довольно категорично сообщил Казутака. – Возможно, твоя проблема заключается в том, что ты не можешь расслабиться, даже зная, что я ушел...
«Что ж, если я не засну, кошмары мне точно сниться не будут», – скептически подумал Тсузуки. Но отрицать предложение доктора вслух не стал. Наверное, он действительно просто-напросто не верил в то, что Мураки уходит. И, опять же, не знал, чем доктор занимается... в отсутствии. Поэтому и снилось постоянно, что он возвращается...
–Мы договорились? – осведомился Мураки. Асато кивнул. – Тогда, если можно, я закончу то, что собирался...
–Конечно, – до начала этого разговора Казутака намеревался заняться обычным осмотром. Почему-то сейчас шинигами вынес это более спокойно. В конце концов, его не мучили, а всего лишь очень осторожно прощупывали, пытаясь определить, насколько хорошо зажила поврежденная конечность. Судя по тому, как хмурился доктор, постоянные напряжения действительно сказались на процессе не лучшим образом.
–Скорее всего, завтра вечером я уже позволю тебе встать, – Тсузуки недоуменно вскинул голову. – Пройдешься немного под моим контролем, заодно проверим, не срослось ли там внутри что-нибудь неправильно. Если все окажется в норме, просто немного разомнешься перед выпиской, хотя я подозреваю, что ты отсюда до сих пор готов сбежать даже на костылях, лишь бы побыстрее...
–Нет, – решительно возразил шинигами. Искренне удивление, написанное на лице Мураки, почти порадовало его. – Я...
–Да? – теперь Казутака напоминал экзаменатора, вытягивающего студента на низший зачетный балл. – Если хочешь меня поблагодарить, то можешь не напрягаться. Благодарность принимается... и вообще, это моя обязанность – обеспечить твое выздоровление.
Асато почувствовал, что снова краснеет. Мураки заботливо укрыл его, ненадолго вышел – но теперь шинигами точно знал, что доктор вернется. Чтобы провести рядом с ним эту ночь.
Осталось проверить, хуже от этого станет или лучше...
Тсузуки самокритично признал себя идиотом. Нужно было переступить через свое смущение и рассказать обо всем сразу, а не вести себя, как последний трус. Теперь стало настолько легче...
Почему-то большая часть подозрений постепенно испарилась, хотя, конечно, доктор действительно мог всего лишь вести свою игру. Но, с другой стороны... Асато просто не мог думать об этом всерьез, пока Мураки был рядом.
Казутака не вступал с ним в разговор, явно зная, что шинигами будет стесняться. Просто сидел вполоборота к нему и что-то читал, делая пометки на полях. Лицо доктора озаряла легкая улыбка, в которой мог увидеть коварство только предубежденный слепой.
В голову Тсузуки пришла невольная мысль, и ошеломленный ее наглостью шинигами не смог ее прогнать. Хотя, конечно, было очень глупо думать о том, что Мураки красив... Поразительно, идеально красив. И уж совершенно точно достоин звания полноправного бога смерти.
Асато вздрогнул, пытаясь понять, не гипнотизирует ли его доктор. Но тот вдумчиво изучал какой-то абзац, а книга, судя по обложке, явно не относилась к магическим.
Отведя взгляд в сторону, Тсузуки задумался о другом. Об этих треклятых снах... которые, по идее, следовало бы выкинуть из головы. В конце концов, должна же быть причина, почему они так переменились. Если их действительно наводил Казутака, то все выглядит логично – раньше они все-таки были скорее врагами, а теперь у доктора осталась одна радость в жизни – соблазнять бывших врагов...
Как-то не верилось, что Мураки остановится на нем. Несмотря на все знаки внимания и влюбленные взгляды. Асато не видел в себе ничего особенного и подозревал, что доктор не отстает от него просто из принципа. Да, это игра. Он же всегда говорил, что для него любовь ничего не стоит...
Получается, что Казутака просто хочет совратить его, превратить в свою игрушку, а потом займется остальными? Не то чтобы Тсузуки не был готов поверить словам доктора насчет «новой жизни»...
Асато скосил глаза. Нет, Мураки по-прежнему был поглощен чтением. Книги, естественно, а не его глупых мыслей. Хотя в любом случае неважно. Важно другое – что именно для Казутаки составляет «новую жизнь»? Доктор – человек мстительный, вряд ли он просто так оставит в покое тех, кто досаждал ему при жизни...
Ну не могло же вот это совершенство влюбиться в живую несуразность по имени Тсузуки Асато? Это раз. Собственно, и о любви он в полный голос говорил только во сне... наяву речь шла просто о том, чтобы завязать отношения. Может, для Мураки и нет необходимости в каких-то специальных чувствах для того, чтобы переспать с кем-то. Достаточно, чтобы объект был интересным. Тсузуки почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Неужели он всерьез подумал об... этом?
Интересно... а если бы доктор был женщиной? Таким же бесцеремонным, опасно красивым существом с темным и мерзким прошлым, но... противоположного пола? Тогда все было бы нормально? Ну, по крайней мере, извращения бы никакого не наблюдалось... В книгах и фильмах так иногда бывает, что герои влюбляются в злодеек, или наоборот. В последнее время мораль вполне позволяет показывать такие отношения. А раньше герои чаще всего держались стойко...
«Так что именно тебе мешает согласиться на это пари? – спросил себя Асато. – То, что Казутака – мужчина? Или то, на что он способен? Наверное, все вместе... не будь он такой скотиной, было бы жалко его обижать отказом, разве нет? – на этот счет у шинигами не было готовых соображений, поэтому вопрос повис в воздухе. – Правда, если бы да кабы... от того, что я делаю глупые предположения, ничего не изменится».
Раньше самым страшным в кошмарах чаще всего было то, какие мерзости доктор собирался сделать с ним... или делал. Боль и насилие не относились к приятным для Тсузуки вещам. Да и сам по себе Мураки его пугал – даже после того, как стал более-менее привычным врагом, а не неизвестной величиной. Теперь Асато боялся другого... а если совсем уж точно, то себя. Того, что во сне уступал – не силе, а ласке.
Тсузуки давно уже ждал от себя только плохого. Еще до того, как узнал, что является полудемоном. Наверное, он слишком боялся подпускать людей близко, поэтому и начинал в какой-то момент отталкивать их, не скрывая больше свою боль и свое отношение к работе. Даже Хисока в последнее время начал немного отдаляться от него – наверное, понял, как на самом деле неудобен в общении его напарник...
«Или я это просто выдумал? – мысленный диалог с собой продолжался. – Хотя... с тех пор, как меня бросил первый напарник, мало кто задерживался рядом со мной надолго. Малыш еще рекордсмен в этом вопросе... но у него ведь тоже может быть своя жизнь... и будет. А моя... в мою обычно лезут только те, кто хочет что-то с меня поиметь, – грубая правда жизни даже в мыслях прозвучала двусмысленно. – Наверное, и правильно... бескорыстной помощи ждать глупо. Как там Тацуми говорил... за так что-то делают только глупые люди... и Асато Тсузуки среди них первый идиот. Потому что старается не только бесплатно, но и в ущерб для себя...»
Стоп. Так он точно не уснет. Только измотает себя ненужными мыслями... после которых в кошмарах, может быть, явится уже не доктор. И не надо уточнять у себя, почему другой персонаж в похожем кошмаре был бы... еще более неприятен. Хотя, казалось бы, куда уж больше.
Он не заметил, как закрыл глаза. И тут же открыл их, не беспокоясь о том, как это воспримет доктор. Как недоверие и паранойю, как же еще... Неожиданно для себя Асато признал, что Мураки имеет полное право обижаться на него. Из-за того, как он обращался с подарками, из-за демонстративных попыток держаться подальше...
Доктор пытался убить его, приставал.. при жизни. Но никогда не притворялся другом, чтобы завалить в постель... даже сейчас Казутака был достаточно честен. Предложил пари... не совсем справедливое, если присмотреться. Правила этой игры явно были подчищены в пользу Тсузуки.
Только вот... прямо сейчас он очень странно себя чувствует. То, что делает для него доктор. действительно не вызывает отвращения, наоборот – хочется поблагодарить... если он и в самом деле отгонит липкие навязчивые кошмары. Да и просто попытка помочь после того, как он отталкивал Мураки, дорого стоит.
Может, все-таки согласиться? Ведь условия пари предоставляют возможность прекратить, если станет слишком неприятно. А доктор... в конце концов, действительно заслужил. Даже если он всего лишь использует чувство вины одного шинигами в своих целях. Он, конечно, мог делать это и более бесцеремонно, не заставляя свою жертву мучиться и пытаться понять, где заканчивается психологический расчет и начинается область совпадений, случайностей...
Асато вздрогнул. Ксо, да он почти хочет сейчас, чтобы его твердость испытали. Доказать себе, что он способен выстоять, можно и иначе – отказавшись сразу, например. Не испытывая себя...
Тсузуки понимал, что действительно все может так совпасть – его настроение, довольно переменчивое, особенно сейчас, когда он принимает лекарства, странное терпение Казутаки, настроенного все-таки понять его до конца, внешняя безобидность предложения... то, что доктор вообще настроен ему помогать. Паранойя почему-то предпочла замолчать, и здравый смысл... точнее, то, что Асато привык им считать... остался без всякой поддержки.
–Мураки, – негромко позвал он. Доктор отметил пальцем место на странице и поднял глаза.
–Выключить свет? – осведомился Казутака. – Только не извиняйся...
Тсузуки проглотил рванувшееся на язык извинение и просто согласился, что действительно хотел бы заснуть без света. Вслух он, правда, не сказал, что не понимает, почему не боится темноты, в которой точно будет скрываться один доктор... Асато действительно не боялся, наоборот, почувствовал себя как-то спокойнее. Даже прикосновение руки, поправившей одеяло, не вывело его из этого состояния. Тсузуки еще не согласился на пари, но, похоже, готов был принять правила игры. Хотя и не был уверен, что вскоре не возненавидит себя за это.
Сон подкрался незаметно. За секунду до того, как отключиться, Асато был почти уверен, что не уснет этой ночью. Но постепенно темнота сменилась довольно приятными видениями. Похоже, подсознание действительно восприняло нахождение доктора поблизости достаточной причиной, чтобы не показывать его во сне.
Тсузуки не мог припомнить точно, что ему снилось – но после пробуждения не осталось ощущения страха, не осталось памяти о боли... или сводящих с ума грязных ласках. Сны были легкими, невинными... было даже жаль просыпаться, но Асато уже вспомнил о положении дел в реальном мире.
С некоторой опаской приоткрыв глаза, шинигами осмотрелся и понял, что еще очень рано... а Мураки сдержал свое обещание и действительно остался на всю ночь. И даже уснул прямо здесь... как странно осознавать, что доктор сдержал слово. Странно видеть его – таким умиротворенным. Просто спящим, тихим, безмятежным, безопасным... Странно осознавать, что все действительно изменилось, что давний враг превратился в... кого?
Он вцепился ладонью в волосы, пытаясь удержать расползающиеся мысли. После спокойной ночи такая привычная паранойя постепенно издыхала, и спасать ее почему-то не хотелось. Тсузуки не понимал, сходит ли опять с ума... или наоборот, приходит в норму, принимая наконец изменившегося Казутаку как есть, без лишних подозрений.
Да, Мураки оставался извращенцем... но теперь хотелось верить в то, что он умеет играть по правилам и держать слово. Что ему мешало сделать с Асато все желаемое, пока тот беспомощен и в полной его власти? В конце концов, зачем начинать игру, когда ничто не мешает взять приз, а затем просто стереть «призу» память? Увы, в качестве ответа отнюдь не подходит сакраментальная мысль об извращенности доктора. Приходится принимать на веру еще и то, что для Казутаки на самом деле важно добровольное согласие – а раз в этом лжи не было, то, может быть... и во всем остальном ему можно верить. Доверять.
Доктор, словно почувствовав, что о нем думают, потянулся, и Тсузуки тут же рефлекторно зажмурился. Точнее, прикрыл глаза, изображая, что спит. Да, он еще побаивался Мураки, привычки так быстро не исчезают... но сильнее боялся случайно показать свои подлинные чувства, пока сам не привык к ним. Как будто, повременив с этим, мог хоть что-нибудь изменить, вернуть на круги своя... и привыкать не понадобилось бы.
Похоже, Казутака то ли не заметил притворства, то ли не счел нужным замечать. Просто встал, накинул снятый халат, подошел к тут же рефлекторно задержавшему дыхание пациенту, пару секунд постоял рядом и направился на выход. Асато перевел дыхание и повернулся на бок, чтобы держать закрывшуюся дверь в поле зрения.
Мураки вернулся примерно через час, этого времени его пациенту, увы, не хватило для полного успокоения, но в любом случае Тсузуки чувствовал себя куда лучше, чем после кошмаров. Даже не дернулся, когда доктор показался на пороге – безупречный, как всегда.
–Как спалось? – с улыбкой спросил он. Закопошившиеся в районе сердца подозрения насчет того, что Казутака все-таки что-то делал, а не просто присутствовал рядом, тут же были признаны глупыми. Пусть даже и поколдовал немного... все равно за такой сон благодарить нужно, а не устраивать истерику.
–Прекрасно, – Асато пожал плечами. – Ты был прав... знаешь, я сейчас, наверное, опять буду извиняться...
–Все хорошо, – доктор прошел к своему излюбленному месту и сел, не отрывая взгляда от пациента. – Я обязан сделать все, чтобы тебе как можно быстрее стало легче. Так что я пока что просто исполняю свой долг. И извиняться не за что.
–Тогда просто спасибо тебе, – Тсузуки заставил себя посмотреть в глаза собеседнику.
–Благодарности принимаются, – еще одна улыбка. – Авансом. Посмотрим, как дальше пойдет.
День, начавшийся так неоднозначно, продолжился не менее интересно. Зашел напарник с очередным гостинцем и порцией нотаций... конечно, Хисока изо всех сил пытался показать, что шутит, но Асато все равно было неприятно слышать, что он залежался здесь и, вероятно, симулирует, потому как даже общество доктора предпочитает работе. Тсузуки не сорвался и не высказался напрямую, но, разглаживая после беседы скомканный край одеяла, обнаружил прорванную ногтем дырку в ткани. Похоже, это повреждение собственности лазарета он нанес именно тогда, когда спокойным виноватым тоном объяснял, что уже вечером должен начать ходить – под присмотром, разумеется.
Не проходило впечатление, что Куросаки разозлило само известие о том, что его напарник выполняет предписания лечащего врача. Причем даже сильнее, чем то, что Асато позволил себя ранить. Дверь за эмпатом давно закрылась, а аметистовоглазый шинигами все никак не мог успокоиться. Неужели Хисока счел предательством уже то, что его напарник остался здесь, а не сбежал, едва почувствовал себя лучше?
Интересно, как он тогда мог бы отнестись ко всему остальному... Тсузуки не был таким идиотом, как считал эмпат, и не стал бы говорить о пари, он сознавал, что не дождется от другого человека ни совета, ни помощи, ни даже понимания. Да что пари... содержание снов и то не стоило разглашать. В лучшем случае он стал бы в глазах напарника извращенцем... хотя нет, в лучшем случае Куросаки начал бы его жалеть. И потихоньку презирать за слабость и впечатлительность... как будто у эмпата всегда было монопольное право на то, чтобы бояться Мураки и страдать от его рук. И на жалость тоже...
Асато отвернулся от лежащих на тумбочке яблок. Как будто нельзя было принести что-нибудь другое... разумеется, это была совершенная мелочь, но Тсузуки чувствовал, что и у него есть право обидеться. Расстроиться, во всяком случае. И совсем не из-за яблок. Был и другой повод.
Как будто он обязан на всех оглядываться, прежде чем что-нибудь сделать, а остальных это не касается! В последнее время, кажется, только доктор не манипулирует им практически в открытую... сначала ждет разрешения.
Мысленно отвесив себе подзатыльник за неподобающие мысли, Тсузуки устроился на койке поудобнее и подумал, что первое впечатление от условий пари было верным. Нужно согласиться, предметно доказать доктору, что им лучше даже друзьями не становиться, и все вернется на круги своя. Тогда можно будет уже рассказать об этом споре, и...
«Ну и что тогда? – вклинился в мысли внутренний голос. – Ты сам чего хочешь, чтобы тебя поругали за глупый риск? Ну, в лучшем случае похвалили за то, что доктор теперь связан данным тебе словом... Думаешь, кто-то поверит, что Мураки сдержит обещание? Ты и сам в это еле поверил. А если ты все-таки проиграешь? Тебя никогда не простят за то, что ты сближаешься с доктором. Они не согласятся с тем, что он изменился, еще лет десять... если не больше. И все это время ты будешь для них предателем... Хочешь выбирать между Мураки и всеми остальными на таких условиях?»
–Я не хочу выбирать, – прошептал Асато в подушку. Он мог возразить, сказать, что «все остальные» не видели ничего странного в том, чтобы забросить его... игнорировать, устраивать свою жизнь, не ставя в известность «друга»... но это было больно произнести даже про себя.
–Чего ты не хочешь? – Тсузуки тут же сжался в комок. Прекрасно, еще и не заметил, что доктор вошел. И что теперь Мураки подумает по поводу его истерики? – Кстати, ты не против? – Казутака обошел кровать и взял с тумбочки яблоко. – Я тут так замотался... поесть некогда.
Асато невольно залюбовался тем, как с этим гостинцем в руке смотрится доктор. Яблоко тут же показалось куда более аппетитным и вкусным на вид. Но желания отобрать его у Мураки не появилось. Наоборот, Тсузуки был готов отдать доктору все... кроме спрятанных в тумбочке пирожных.
–Пожалуйста... их Хисока только что оставил, – зачем-то предупредил Асато, но Казутака только с кривой улыбкой обтер яблоко носовым платком.
–Будем надеяться, что не отравлено, – усмехнулся Мураки, прежде чем уничтожить плод. Тсузуки невольно следил взглядом за каждым укусом... и в какой-то момент вспомнил кусочек из старого кошмара. Там на месте несчастного яблока в какой-то мере находилась его, Асато, шея... Шинигами прикрыл глаза, чувствуя себя полностью растерянным. Мураки сводил его с ума, если уже не свел. И что самое страшное... само по себе это было даже приятным.
Доктор не стал переспрашивать, за что Тсузуки был ему бесконечно благодарен. Он действительно был еще не готов выбрать окончательно... хотя и сознавал необходимость выбора. Эта необходимость мучила его все сильнее, пусть даже Мураки и не торопил его, но сроки подходили... сами по себе. Приходила даже идея каким-то образом продлить пребывание в лазарете. Просто чтобы не пришлось принимать решение так скоро.
Мысли не покидали голову старшего шинигами и тогда, когда он впервые попробовал пройтись. Нога слушалась хуже, чем обычно, но не настолько плохо, как можно было бы подумать. Впрочем, от помощи доктора Асато отказался. Было бы невыносимо чувствовать его прикосновения, его поддержку... К тому же, их могли увидеть и неправильно понять.
Тсузуки медленно двигался вдоль стены, чувствуя, как постепенно становится проще – увы, только идти. В сознании по-прежнему кружились мучительные мысли, хватая друг друга за хвост, как обезумевшие тварюшки, и не забывая «кусать» обладателя.
«Как будто я уже не запачкался в их глазах, – подумал Асато, осторожно поворачивая. Отойти от стены он все еще не рисковал, но цеплялся за нее уже не так сильно. – Тем, что никого не прошу разделаться с доктором, хотя могу, наверное... Конечно, если бы я попросил, Мураки отправили бы очень далеко...»
Нога неожиданно онемела, шинигами остановился и осторожно потер ее, не обращая внимания на доктора. Казутака вряд ли прочел бы его мысли сейчас. В них и сам Тсузуки разобраться не мог. Да, в теории можно было договориться, чтобы свою повинность Мураки отбывал в любом другом месте, но Асато не чувствовал себя вправе сделать это. Не то чтобы он считал, что так и должно быть, просто упрощать себе жизнь таким образом казалось... нечестным. Даже тогда, когда внимание доктора становилось невыносимым.
«То, что я лежу здесь, а не сбежал... это само по себе доказательство вины», – Тсузуки вздохнул и почувствовал, что злится на себя. До угла всего пара шагов... он пройдет их без поддержки. И все. Притворяться больным бессмысленно. Скорее всего, завтра он отсюда выйдет. И...
Нога подвернулась совершенно неожиданно, так что закончить мысль Асато не успел. Впрочем, упасть на пол тоже. Сильные руки обхватили его и помогли выпрямиться.
–Хватит, – негромко сказал Мураки. Кажется, он добавил что-то еще, но Тсузуки просто не расслышал этих слов, так громко забилось сердце. Не сразу удалось сориентироваться, прийти в себя, и дело было совсем не в сбившихся мыслях и не в неудавшемся падении. Ласковая поддержка позволила дойти до кровати... а потом доктор осторожно отпустил его.
–Спасибо, – глухо произнес Асато, нащупав наконец твердую поверхность. Сидеть было как-то привычнее.
–Все нормально, – Мураки отошел на безопасное расстояние. – Не торопись, никто не требует от тебя подвигов. И отсюда тебя никто не выгоняет. Если понадобится, я продлю твое пребывание здесь... или ты все-таки торопишься уйти? На твое место претендентов пока не появилось.
«А ведь с ним можно поговорить, – подумал Тсузуки. – Просто описать все... нет, это будет словно я жалуюсь на них и не могу решить сам. Зачем ему это все знать? Он просто спросит, почему я оглядываюсь на чужое мнение. А я не смогу ответить. Но я действительно уже достаточно замарался. Что мне придется сделать, чтобы очиститься? Возводить напраслину на доктора? Говорить, что я просто боялся и не хотел его злить? Ксо, когда он сам предоставлял поводы, было легче... а сейчас я просто не могу придумывать. Не могу. Мне ведь вовсе не противно... Так что я теряю, кроме необходимости лгать?»
–Мураки, – старший шинигами поднял голову и посмотрел на доктора, – знаешь... я, кажется...
–Да? – внимательный взгляд серых глаз. – Если у тебя что-то болит, говори сразу. Мне казалось, мы уже решили этот вопрос.
–Нет, – Асато с трудом смотрел ему в глаза, но такие вещи нужно говорить именно так. Не отводя взгляда. – Я хотел сказать, что подумал насчет твоего... нашего пари. Я... наверное, я готов...
–С этим тоже не стоит спешить, – Мураки слегка улыбнулся. – Сначала вылечишься до конца. Я не хочу, чтобы ты потом жалел о своем решении.
Тсузуки почувствовал, что ему становится легче. Словно кто-то заставил разжаться крепкие тиски, сдавившие сердце. Если бы доктор сразу принял согласие – он ведь понимал, что отказа не будет! – тогда Асато насторожился бы, скорее всего. Но сейчас... казалось бы, ему просто дали время, растянули мучения, но на самом деле все было не так. Тсузуки знал, что не изменит своего решения. И неважно, на что он сейчас идет... важно, насколько этот поступок честнее трусливого отказа.
В конце концов, доктор уже доказал, что иногда ему можно доверять.
Асато не передумал, хотя до полного выздоровления пришлось подождать еще пару дней. Разумеется, это вызвало недовольство у коллег, считавших, что Тсузуки уже вполне здоров, но они немедленно отказались от своего мнения, стоило старшему шинигами встать при них. До Хисоки дошло в первую очередь, секретарь нахмурился мгновением позже, и оба в какой-то мере извинились перед ним. Особенно малыш – именно на него Асато оперся, когда потерял равновесие, и, похоже, эмпат что-то почувствовал. Что-то из того, что Тсузуки не счел необходимым скрывать.
Шинигами почувствовал нечто вроде вины перед ними, за то, что скрывает от них пари, но потом подумал, что так все-таки лучше. Им и не нужно знать. Эту задачу он должен решить сам, не переспрашивая у всех подряд, насколько верным получился ответ, потому что они все равно никогда не поймут условия. А если даже и поймут, если прочувствуют все до конца... тогда примут и его согласие. Но этого никогда не будет.
Мураки сидел возле его постели каждую ночь. И кошмаров больше не было, но, если бы они вернулись – не старые, а те, из последних – Асато не испугался бы их. Может, только чуть-чуть. Взведенная пружина, которую Тсузуки напоминал раньше, постепенно распрямилась, и многие невозможные вещи стали всего лишь сложными, а сложные – простыми.
В день выписки Асато повторил свое согласие, уже твердо стоя на ногах, не дожидаясь вопроса. Доктор посмотрел на него с некоторым удивлением, но улыбнулся и пожал его руку, скрепляя договор. После чего спокойно и даже буднично назначил день.
Тсузуки не ощутил даже тени тревоги, услышав дату. Волноваться он начал уже позже – когда умиротворяющее воздействие докторского присутствия прошло. Обретенная уверенность понемногу испарялась, уступая место панике. Мураки выбрал ближайший выходной... если не возникнет непредвиденных обстоятельств. Асато не был уверен, что было бы легче услышать «завтра», но, во всяком случае, так казалось. Сейчас его отделяло от назначенного дня слишком много ночей. И Тсузуки боялся, что все снова пойдет прахом. Боялся, что к моменту встречи потеряет то доверие к доктору, которое с таким трудом нашел в себе.
Опасения в большей степени не оправдались. Похоже, прочувствованного Куросаки напряжения хватило, чтобы никто не поднимал больных вопросов. Если кто-то, не будем показывать пальцем на Теразуму, и зацепился языком за продолжительное пребывание Асато в лазарете, то текущего доктора при этом не упомянул вообще. Просто высказался насчет отдельных несчастливых сотрудников, которые никуда не могут без приключений сходить. Оказавшийся поблизости Хисока съязвил относительно тех, кто не может с одним шики справиться и забыл, как демоны вообще выглядят. Защиту Тсузуки принял и даже поблагодарил напарника, но потом все же задумался, почему не смог ответить сам. Ведь болевые точки противника известны не хуже собственных... что сложного в том, чтобы ответить? Наверное, просто не хочется причинять другому боль... чужая кажется сильнее своей. Или кажется ненормальным заступиться за себя, как положено мужчине... да нет, с этим проблем нет. Страшно показывать свою настоящую, не самую безобидную сторону – «своим»...
Вот и доктор теперь тоже – свой. В кавычках. Не враг, не соперник... пожалуй, напади на Мураки какое-нибудь чудовище, Асато защитил бы его, не колеблясь. Вот только что бы сказал по этому поводу сам доктор...
Они не встречались. Не наяву. Все три дня Мураки приходил только во сне – и это были не те сны, от которых удалось избавиться. Теперь Тсузуки видел, как идет с доктором то в кино, то в ресторан или иное приличное место – и дальше все обрывалось. Он отпускал руку и отставал... или Мураки сворачивал куда-то в стену, или реальность осыпалась вокруг... или просто звонил будильник. Ни разу не дошло даже до поцелуя. Точнее, один раз дошло, в последнем сне, только там все переросло в настоящий кошмар...
Это было в последний день. Точнее, в последнюю ночь перед выходными. Асато сел на кровати, прижал ко лбу тыльную сторону ладони и перевел дыхание. На тумбочке надрывался мобильник, но взять трубку казалось выше сил шинигами. Перед глазами все еще стояло лицо доктора, убитого за секунду до того, как их губы соприкоснулись.
Замолкнув на минуту – Тсузуки ничего не успел сделать – телефон снова выдал трель. На сей раз шинигами со вздохом поднял трубку.
–Я тебя разбудил? – похоже, приветствие в исполнении Асато доктору не понравилось. – Извини. Просто хотел напомнить, что мы встречаемся вечером...
–Помню, – Тсузуки стер со лба остатки пота. – И сегодня я ночую у тебя...
–Что-то случилось? – в голосе Мураки послышалось беспокойство. – Ты плохо себя чувствуешь? Я могу перенести день...
–Не надо, – Асато спустил ноги на пол и рискнул встать. – Все в порядке. Когда и где именно встречаемся... и что мне надеть?
–Что хочешь. Я же собираюсь доказать, что тебе может быть хорошо со мной, – похоже, доктор усмехнулся, – а не что способен научить тебя получать удовольствие от фешенебельных заведений.
Ответ искренне порадовал Тсузуки: в этот день он сомневался, что сможет выдержать общество даже незнакомых людей. Перспектива остаться наедине с Мураки пугала меньше, что бы доктор там ни планировал делать.
Весь день Асато старательно избегал мыслей о пари. Если бы напарник их уловил... По меньшей мере, пришлось бы объясняться, а объяснения неизбежно породили бы именно ту реакцию, о которой он уже думал и в перспективе принял во внимание. Ничего нового все равно ждать не стоит.
Несомненно, если Тсузуки выиграет, вони от окружающих будет не так уж и много, чтобы этого бояться. Его самопожертвованием на благо друзей возмутятся, но втайне будут только рады, что в ситуации появилась какая-то определенность. Если же проиграет, и сохранить тайну не удастся... как минимум часть эпитетов, которые придется выслушать, окажется чистой правдой. И, возможно, только поможет справиться с тем чувством, которое вызывает Мураки. Коллеги не обязательно проявят себя как звери, опыт последних дней показал, что причинять боль они на самом деле не так уж и хотят. И именно поэтому, из желания защитить, могли бы помешать ему наконец разобраться в себе. Оставлять ситуацию в подвешенном состоянии еще на неделю или даже на дольше Асато не хотел. Лучше уж довериться честности доктора и будь что будет.
В общем, тут секретность была более чем понятна и объяснима, а вот собственное нежелание говорить о новых кошмарах нельзя было назвать рациональным. Мураки вряд ли отложил бы их спор, узнав о том, что подсознательно о нем беспокоятся и боятся потерять. Скорее, счел бы это лишним доказательством своей правоты...
@темы: Yami no Matsuei, фанфикшен, NC-17
-
-
02.02.2013 в 23:10–Ты нервничаешь? – поинтересовался Мураки, когда его прикосновение заставило старшего шинигами вздрогнуть. – Или устал ходить? Здесь, к сожалению, нет скамеек, но можно сесть на траву, еще не холодно...
Тсузуки огляделся, мысленно вынырнув из кошмара, с которым сравнивал действительность. Нога ничем не напоминала о себе и даже под участливым взглядом доктора ныть не собиралась.
–Просто не хочу тянуть, – немного резко ответил Асато. – Здесь красиво, но...
–У тебя были еще какие-то планы на эти выходные? – по голосу создавалось впечатление, что Мураки просто иронизирует, но в неясном свете редких фонарей его улыбка казалась какой-то неуверенной. Или горькой.
–Нет. Просто я чувствую себя так, словно мы на задании, – Тсузуки вгляделся в темноту между деревьями. – И у этого места долгая история со множеством кровавых жертв, убийств, самоубийств и нападений мстительных призраков.
–За последние лет двадцать тут ничего подобного не происходило, – уверенно ответил доктор, не желая, впрочем, просвещать спутника насчет того, куда его перенес. – Наши услуги здесь и сейчас никому не требуются.
Молчание. Шорох гравия под ногами. Скрип ближайшего фонаря, вызванный банальным порывом ветра.
–Все время кажется, что сейчас меня куда-то срочно сорвут, – Асато пощупал телефон в кармане. Батарея удачно разрядилась к концу дня, и ставить мобильник на зарядку он просто не стал. Доктор вряд ли поступил так же, но никто не знает, что они уходили вместе. – Или тебя. А я хочу, чтобы между нами все наконец стало ясно.
Мураки мягко притянул его к себе. На целую секунду Тсузуки позволил себе расслабиться, затем отстранился от него.
–Я надеялся, что тебе здесь понравится, – доктор повел рукой в воздухе и протянул спутнику крупную темно-алую розу. Ее запах напоминал скорее о лете, чем об оранжереях, но Асато не стал интересоваться, где именно она росла раньше. Впрочем, как и выбрасывать цветок.
–Пока мне не очень нравится, Мураки, – он снова попробовал оценить запах. – Не «невыносимо», но я предпочел бы сейчас оказаться даже у тебя дома.
–Не торопись, – и снова эта странная улыбка. – Ты ведь хочешь выиграть честно.
«Я уже не уверен, что хочу именно выиграть, – Тсузуки не без труда поймал эту мысль и заставил себя честно ее рассмотреть. – На тех условиях, которые ты предлагал тогда... не сказал бы точно, что будет проигрышем, а что – победой».
–А ты хочешь ограничиться разговорами и прогулками под луной? – луны как раз почти не было видно. Они стояли в круге теплого электрического света. И, вероятно, случайному свидетелю показались бы парой – мало кто мог заметить, что Асато держит розу как щит, а доктор едва касается его рукава. – Я думал, речь пойдет о других вещах. О том, чего я не понимаю, по твоему мнению, – старший шинигами осекся. Ему показалось, что он причиняет Мураки боль своими словами.
Может, доктор все-таки рассчитывал на это? Что станет небезразличен, и потому его не смогут оттолкнуть... Для этого даже кошмары вызывать не нужно было, только воспользоваться оказией. Ведь исход той схватки с демоном Мураки уж точно не подстроил. Лишь выполнил после долг врача перед пациентом.
Это даже нечестностью сложно назвать. Свой есть свой... может, еще не друг, но уже близко к тому. Никакого притворства или втирания в доверие... во всяком случае, пока не было попыток это доверие обмануть. И почему тогда, когда доктор сидел с ним ночами, отгоняя кошмары, все казалось намного проще, чем сейчас? Асато словно опять скрутило, и надо расслабиться, чтобы начать воспринимать ситуацию спокойно. Жаль, ничего не выходит. И даже объяснить, в чем дело, не выйдет. Мураки может принять это как доказательство своей правоты. И все равно уйти, добившись своего. Уйти именно потому, что Тсузуки хотел бы, чтобы он остался... просто не так, как выбрал бы доктор. Без этих приставаний...
Мысли сбились. Мураки обнял его одной рукой, коснулся пальцами подбородка, заставляя поднять голову. Асато зажмурился, понимая, что сейчас его поцелуют. Это никогда не вызывало в старшего шинигами настолько сильного отвращения, увы... поцелуй можно было перетерпеть.
«Ты ведь не можешь хотеть того, чтобы я был с тобой через силу, так? – сказать это вслух Тсузуки не рискнул бы, но мысль показалась чуть ли не спасительной. Соломинкой, за которую можно было держаться. Колючей, как роза, соломинкой. – Ты сам изначально намеревался получить именно честный ответ. Что бы ты ни думал с ним сделать – сначала ты собираешься понять мои чувства. Нельзя пробуждать в другом то, чего совсем уж нет даже в проекте... и тебе мало быть просто небезразличным, так? Мало просто убедить меня, что я могу быть с мужчиной, если тот постарается. Ты ждешь одного ответа – что я могу быть только с тобой...»
Похоже, вызванный последней мыслью шок не остался незамеченным. Уже прижавшиеся к уголку рта Асато губы скользнули по щеке. Мураки почти целомудренно погладил его по волосам и отпустил, даже не добавив язвительный комментарий насчет застенчивости.
«Тебе правда хватит того, что мое тело на тебя реагирует? – Тсузуки не был уверен, что доктор не слышит этот внутренний монолог. Вполне возможно, что да. – Или ты все-таки нуждаешься в полном признании? Я не хочу знать, как ты намерен этого добиваться, Мураки. Но придется, и придется прямо сейчас, иначе я никогда на это не решусь».
–Ты соглашался не сопротивляться ничему. Даже если я приглашу тебя посмотреть на звезды... или на то, как сгорают ночные бабочки, – доктор поймал его за руку и потер большим пальцем запястье, словно нащупывая пульс. – Хотя второе тебе совсем не нравится. Хорошо, Тсузуки-сан, как скажете – приглашаю вас посетить мой скромный дом...
Неизвестно, как доктор предпочитал обставлять свое жилище при жизни, но это, посмертное, действительно было довольно скромным, хоть и приличным по площади. Уже в прихожей ощущался непередаваемый аромат книг, сигарет... а еще – свежесрезанных цветов и вкусной еды, но эти запахи накладывались поверх общей гаммы.
Пройдя в комнату вслед за хозяином, Асато наконец нашел, куда пристроить розу. Букет таких же стоял у торца стола, напоминая не только о реальном прошлом, но и о некоторых снах. Кожу между лопатками закололо, то ли от воспоминаний о несбывшемся, то ли от взгляда Мураки.
Рефлекторно скрывая смущение, Тсузуки сел за стол. Почему-то не стало хуже, когда доктор погасил свет и зажег свечи. Здесь атмосфера была совсем не такой, как в Замке Хакушаку, и освещение ее не меняло. Не в худшую сторону уж точно.
Куклы, увлечение которыми Казутака пронес и сквозь смерть, почти живыми глазами следили за гостем из-за стеклянных дверей шкафа-витрины. Без осуждения, скорее с сочувствием... как на одного из своих. Готового по своей воле стать игрушкой. Мураки и в новой жизни не обойдется без привычных удобств, глупо ожидать иного.
Что ж, у каждого бога смерти есть что-то свое, что-то, позволяющее забывать правду о себе и жить дальше. Жить заново. Невозможно забыть, что родился человеком, даже если на самом деле это был обман. А потеря человечности не помогает... да, это – личное мнение Асато, но здесь он готов защищать свои взгляды.
-
-
02.02.2013 в 23:10Нет, это вспоминать было почти не стыдно. Несмотря на выпитое, Асато сдержался и не задал тех вопросов, на которые хотел и боялся услышать однозначный ответ. В словах лжи всегда намного больше, чем в прикосновениях... честно говоря, в какой-то момент Тсузуки признался себе, что не терпит, что ему действительно все нравится. Казутака последовательно помогал насытить его потребности – в красоте, вкусностях, даже безопасности... и ласке. Если бы он остановился на этом, Асато, возможно, и признал бы себя проигравшим. Целиком и полностью. Но по плану следовало зайти дальше, это немного пугало, и в какой-то момент старший шинигами упустил контроль.
Он был пьян – вином и доктором... а Мураки играл с огнем и, казалось, вполне сознавал это. Когда они перешли в спальню, Тсузуки еще не висел на нем, просто не отпускал и не прекращал отвечать на поцелуи. Это походило на сон, так сильно, что где-то внутри себя Асато поверил. Словно щелкнуло что-то внутри, разрешая все, даже то, что и снилось-то невероятно редко. Выпуская наружу все, о существовании чего старший шинигами предпочитал не вспоминать, как и о своей изначально нечеловеческой натуре.
Тсузуки даже не мог сказать, что ему неприятно быть таким. Человеческая сторона его личности была пьяна, а вся душа целиком пребывала в том состоянии вседозволенности, когда хочется выкинуть что-то такое, за что потом будет стыдно. Своего рода щекотка изнутри, невозможно терпеть... особенно когда ласки распаляют до предела, пробуждая совершенно новые желания.
Когда доктор разделся, стало особенно тяжело. Асато не реагировал так на обнаженные мужские тела, но это конкретное действовало иначе. Само по себе, Мураки даже не прикасался сейчас к своему гостю и ничего не говорил, просто с кошачьей грациозностью улегся поверх одеяла.
Тсузуки скользнул взглядом по бледной коже, обтягивающей мышцы. Ничего лишнего – ни жира, ни чрезмерной перекачанности. Силу доктора Асато испытал на себе, еще когда тот был человеком. Почему-то в голову пришло сравнение с волком... белым, крупным и одновременно по-своему изящным. Машиной для охоты, созданной природой.
Завороженный приглашающим взмахом руки, Тсузуки влез на кровать. Матрас был достаточно жестким, чтобы держать равновесие на коленях. Если еще положить руку на это белое плечо, чуть толкнуть, заставив лечь на спину... В глазах доктора вспыхивает удивление и какой-то новый интерес.
«Не ожидал? Но я просто не могу удержаться...»
Собственная ладонь на фоне чужой кожи кажется неидеальной. Слишком крупной и желтоватой. Провести вниз по груди, погладить, полюбоваться на контраст... Доктор хочет что-то сказать, и Асато вскидывает голову, просит взглядом о молчании. Он проиграл, отвращения эта ситуация у него не вызывает, только возбуждение. И сейчас старший шинигами пытается решить задачу, которую до сих пор решал лишь во сне.
Если бы Мураки был женщиной... его женщиной, единственной и неповторимой, вызывающей любовь и желание, страх и ненависть, что угодно, кроме бесстрастия... холодный, как хирургическая сталь, но одновременно – воплощенная страсть, воплощенное безумие...
Прижать ладонью, наклониться, поцеловать тонкие бледные губы, не слишком умело проникнуть в чужой рот языком... вжать это ледяное тело в себя, делясь собственным жаром. Не стыдно. Сейчас – не стыдно. Разум спит, память не может подсказать, что так вести себя с мужчиной – неправильно. Почему вкус почти неощутимых следов вина на чужих губах так заводит? А еще – тишина, выполнение невысказанной просьбы, разрешение исследовать наконец тело, похожее и непохожее на свое собственное... доктор крупнее во всем, незначительно, но ощутимо. Ниже пояса – тоже. Стоит сейчас у обоих, сравнить легко. Обхватить одной ладонью, смерить пальцами... стон сквозь зубы вырывается непроизвольно. Там Мураки более чем теплый. А внутри, наверное, совсем раскален.
Это сумасшествие – так думать. Но некому сказать об этом, некому одернуть, некому запретить дальнейшее изучение... рука влажная от пота и капель смазки, своей и чужой, поэтому внутреннюю сторону бедра Тсузуки трогает не кончиками пальцев, а костяшками. Проводит тыльной стороной ладони, очень нежно, заводясь от ощущений. Доктор раскрывается, ему и самому, похоже, интересно... и приятно. Асато хотел бы сделать именно приятно, во всяком случае.
Кожа чем выше, тем нежнее. Бархатистая, как лепесток розы... В голову лезет очередная глупость, но бежать в комнату за розой, чтобы провести цветком по яичкам и под ними, Тсузуки не станет. Достаточно пальцев.
По миллиметру – дальше... тепло, еще теплее... Асато часто дышит, шум крови в ушах оглушителен, но одно слово, даже подсказка насчет того, что делать потом – и он просто взорвется от напряжения. Он даже не знает, чего хочет сейчас – получить удовольствие, доставить его другому? Или просто разрядиться наконец, как угодно, лишь бы избавиться от этого желания?
Можно просто лечь и позволить более опытному партнеру что-то сделать, но к этому Тсузуки точно не готов. Это внутреннее сопротивление никуда не делось. Пустить Мураки сверху, даже если он будет так же осторожен... нет. Но причинять ему боль тоже не хочется. До такой степени Асато еще себя контролирует. Он не хочет, чтобы этот вечер превратился в очередной кошмар.
Нерешительность заставляет отдернуть руку, как только палец нащупывает действительно горячее место. Доктор разочарованно стонет и ловит его запястье. Странно, но эта сильная хватка не пугает, а почти успокаивает. Значит, он все делал верно, и останавливаться не стоило...
-
-
02.02.2013 в 23:11Нет, на трезвую голову он никогда такое не повторит. Но сейчас почти естественно слизывать с пальца свой и чужой запах, соревнуясь за это право с чужим языком. От каждого мимолетного соприкосновения тело прошивает сладкой тянущей болью. Где-то на краю сознания Асато удивлен, что еще держится. Может, потому, что не хочет разочаровать.
Ненадолго отстранившись, доктор откуда-то достает баночку сладковато пахнущей смазки. Даже помогает открыть, но Тсузуки все равно умудряется измазаться куда сильнее, чем хотел бы. Зато теперь, когда пальцы скользкие, не так боязно пытаться проникнуть в чужое тело. Внутри жарко и тесно, два пальца уже проникают с трудом, но Мураки вроде бы нравится, и это заводит. Толкает на новые эксперименты.
Двинуться глубже, попытаться согнуть пальцы, немного раздвинуть в стороны... свободной рукой Асато прижимает доктора к себе, надеясь уловить дрожь боли как можно раньше, чтобы успеть остановиться.
–Тсузуки, ты меня с ума сведешь, – Мураки шепчет это, стиснув зубы, но ему вроде бы хорошо. Просто он тоже держится из последних сил, чтобы получить больше, это понятно без слов, а слова уже не пугают. Скорее, действуют как приказ – размазать согревшиеся на ладони крупные капли по ноющему от напряжения члену и попытаться войти. – Только не останавливайся... не останавливайся!
Асато почти не способен воспринимать что-то за вычетом этой команды и новых для себя ощущений. Он держится до последнего, пока доктор не срывается на крик. Это словно вырывает чеку где-то в голове, и сознание взрывается. Осыпается мелкими хлопьями, похожими на цветной снег. И сам Тсузуки тоже рассыпается, улетает куда-то в глубину расширенных зрачков Мураки, только сейчас напоминающих человеческие, круглые.
Когда темная пелена перед глазами тает, Асато находит в себе силы повернуть голову. Доктор лежит рядом, прижавшись щекой к его плечу. Несмотря на то, что вес его вполне ощутим, чувство нереальности происходящего не уходит.
Тсузуки облизывает пересохшие губы. Ему кажется, что произнесенное вслух слово может разрушить это наваждение, и он очнется у себя дома, один, но ничего не выходит.
–Мураки, – лежащее рядом тело сильнее обхватывает его рукой, явно не желая выпускать, – я проиграл пари.
Сон, ставший единственной реальностью, продолжается. И Асато делает то, что ему кажется самым правильным. Наклоняет голову и целует доктора, а затем обнимает его.
«Ты говорил, что я буду решать сам, если проиграю. Так вот, теперь я никогда тебя не отпущу. Надеюсь, ты хотел именно этого».
Утреннее похмелье – понятие одновременно метафорическое и до боли реальное. Болит голова, тошнит то ли от себя самого, то ли от вина. В ванной Тсузуки сразу включает горячую воду, чтобы зеркало запотело. Смотреть себе в глаза он временно не в силах. Хотя вроде бы не сделал ничего по-настоящему плохого.
Когда Мураки подходит сзади и обнимает за талию, Асато с каким-то облегчением выдыхает, только в этот момент понимая, что отчасти боялся за доктора. Боялся, что сделал ему больно своим неумением. Казутака легонько касается губами его шеи, это можно прочесть как «доброе утро».
–Прости, что занял ванную первым, – обернуться все же – выше сил самого могущественного из шинигами.
–Ничего страшного, все, что есть в моем доме – в твоем распоряжении, – изящные пальцы касаются капель воды на животе. Щекотно. – Если ты останешься здесь, конечно...
–Еще не знаю, – пар на стекле собирается в более крупные капли, и зеркало становится похожим на окно, за которым дождь. – Я не могу так быстро...
Тсузуки чувствует, что краснеет. Эта ночь изменила слишком многое. Что-то внутри подсказывает, что больше не будет не только кошмаров, таких невинных по сравнению с реальностью, но и многого другого. Некоторым вещам нет места в жизни существ, честно признавших, что они всю жизнь лгали себе.
Он уже знает, что привыкнет. Тяжело взрослеть на сто каком-то году жизни, тяжело и больно, но не смертельно. Смертельно – это потерять того, кто на самом деле важен и нужен. Что ж, он не настолько слаб, чтобы не суметь защитить доктора от ревности друзей и Графа. Мураки даже не нужно объяснять, в чем опасность. Честно говоря, сейчас Асато немного согласен с ним – насчет истинной подоплеки внимания некоторых коллег. Это похоже на правду больше, чем ложь о дружбе.
–Надеюсь, ты ждал от своей новой жизни именно этого, – наконец выдавливает из себя Тсузуки. И слышит многозначительный смешок из-за спины.
-
-
27.04.2013 в 18:44-
-
27.04.2013 в 19:06