В поисках счастья
Название: «Пустыня»
Автор: Лейтенатор
Пейринг: Гин/Айзен и его мозг
Рейтинг: PG - 13
Примечания: POV Айзена
Дисклеймер: персонажи – Кубо, пустыня моя
Выложено с разрешения автора
читать дальшеЯ зарываюсь пальцами в песок, вгрызаюсь в солёное солнечное тело пустыни. Оно липнет ко мне жёлтым мелким крошевом, оседает пылью на пальцах. Я пытаюсь докопаться всё глубже и глубже, погружаю пальцы в море тысячи осколков, ломаю ногти, впиваясь в горячую вязкую сухую плоть. Мои пальцы нащупывают камень, бережно расчищают его от налипшего песка. Здесь, на глубине, он холодный и мокрый — у камня плотность выше и он медленнее нагревается, полностью скрытый под песчаными заносами. Нагретый за день жёлто-янтарный песок касается холодного камня, на нём появляется конденсат и песчинки слипаются грязно-бурым комком, пропитанным влагой. Я помню это, как и тысячи других полезных — но совершенно бесполезных — фактов.
Солёный ветер носится над склонённой головой, ерошит волосы и песок, запускает свои холодные пальцы в пустыню, насыщает ее мельчайшими брызгами. Они пророют себе ходы, всё глубже и глубже, пока наконец не потекут подземным ручьём. Я могу лежать на брюхе горячей пустыни и думать о том, что подо мной — море. Я не вижу его — но я верю, что оно где-то здесь, под сердцем, бьется ему в такт приливами и отливами, говорит о чём-то холодном, солёном, яростном, своём, понятном нам обоим.
Ты приходишь под вечер, улыбаешься широко, так, чтобы я не мог разглядеть беспокойство в твоих глазах — но с тех пор, как я снял очки, я слишком хорошо вижу. Ты проводишь рукой по моим волосам, потом, слишком поспешно, будто одумавшись, отнимаешь руку и говоришь, что у меня в волосах песок. И улыбаешься, еще сильнее прежнего щурясь. Ты такой солнечный, что у тебя от самого себя слепит в глазах, но я знаю, что песок — самый раскалённый — внутри себя таит холодное море.
Пока я не решаюсь заглянуть вглубь.
Ты приходишь и уходишь без предупреждения, не спросив, утекаешь, как песок сквозь пальцы. Ты пустынная змея, юркая белая ящерица, скользишь по песчаным холмам так стремительно — и я не могу оторвать глаз от тебя. Рептилиям вечно не хватает тепла — и я создал этот искусственный мир, залитый солнцем, посреди своей холодной ночной пустыни. Ты попросил — как я мог отказать тебе? У рептилий чересчур холодная кровь и медленный обмен веществ («Ботаник Соске! Зануда Соске!»), поэтому, проглотив свою жертву, они ложатся на горячий песок и переваривают ее. Каждый раз, заслышав позади себя шорох, я боюсь оказаться проглоченным.
Но пока что, всякий раз оказавшись у меня за спиной, ты просто прижимаешься ко мне всем телом и улыбаешься сыто и довольно. Кем ты пообедал сегодня?
Я помню, как давно, чертовски давно — словно вижу сквозь дрожащее марево воздуха над горячим песком — я жил своей прежней жизнью. Читал книги про рептилий и небесные тела, зарывался с головой в пыльные свитки, изучал, изучал, изучал — тысячи способов, которыми я мог бы изменить мир, и на которые мне никогда не хватило бы решимости.
А потом пришел ты и показал мне, что все проблемы можно решать кровью — не своей, конечно. Ты всё смотрел каждый раз, как она лилась, алая, яркая, пульсирующая, горячая — прямо тебе на руки — и еле сдерживался, чтобы не слизнуть её. О, ты подходил ко мне медленно, исподволь, сужал круги. Я слышал шуршание песка за своей спиной и находил чешуйки в постели — и, как никогда прежде, я желал тогда быть съеденным.
Как же ты был удивлён, когда узнал, что помимо моих книг и пробирок у меня нет ничего — ни амбиций, ни смелости, лишь ненужная, неуместная, неоправданно высокая реяцу. Она свивалась вокруг меня плотным коконом — таким тугим, что я порою не мог дышать.
А потом ты рассёк её своей улыбкой, как клинком, и она стала бескрайней пустыней внутри меня. Душная, раскалённая реяцу — ты приходишь об неё погреться, моя змея?
И мир стал сразу поразительно правилен и хорош, и тысячи моих мыслей, планов и знаний выстроились в шеренгу и пошли в бой, чтобы служить тебе.
— Ты слишком много думаешь, — жарко выдыхаешь ты мне на ухо и валишь лицом в песок, слизываешь песчинки с шеи. Я смеюсь, когда ты победно шепчешь: «Я покорил тебя», но моя улыбка гаснет после тихого «Осталось дело за малым».
Песок обжигает иглами кожу. Пустыня вокруг меня шепчет: «Покорись». Пустыня внутри меня говорит: «Убей». Ты говоришь: «Поцелуй меня» — и я послушно тянусь к твоим губам. Они холодные.
Автор: Лейтенатор
Пейринг: Гин/Айзен и его мозг
Рейтинг: PG - 13
Примечания: POV Айзена
Дисклеймер: персонажи – Кубо, пустыня моя
Выложено с разрешения автора
читать дальшеЯ зарываюсь пальцами в песок, вгрызаюсь в солёное солнечное тело пустыни. Оно липнет ко мне жёлтым мелким крошевом, оседает пылью на пальцах. Я пытаюсь докопаться всё глубже и глубже, погружаю пальцы в море тысячи осколков, ломаю ногти, впиваясь в горячую вязкую сухую плоть. Мои пальцы нащупывают камень, бережно расчищают его от налипшего песка. Здесь, на глубине, он холодный и мокрый — у камня плотность выше и он медленнее нагревается, полностью скрытый под песчаными заносами. Нагретый за день жёлто-янтарный песок касается холодного камня, на нём появляется конденсат и песчинки слипаются грязно-бурым комком, пропитанным влагой. Я помню это, как и тысячи других полезных — но совершенно бесполезных — фактов.
Солёный ветер носится над склонённой головой, ерошит волосы и песок, запускает свои холодные пальцы в пустыню, насыщает ее мельчайшими брызгами. Они пророют себе ходы, всё глубже и глубже, пока наконец не потекут подземным ручьём. Я могу лежать на брюхе горячей пустыни и думать о том, что подо мной — море. Я не вижу его — но я верю, что оно где-то здесь, под сердцем, бьется ему в такт приливами и отливами, говорит о чём-то холодном, солёном, яростном, своём, понятном нам обоим.
Ты приходишь под вечер, улыбаешься широко, так, чтобы я не мог разглядеть беспокойство в твоих глазах — но с тех пор, как я снял очки, я слишком хорошо вижу. Ты проводишь рукой по моим волосам, потом, слишком поспешно, будто одумавшись, отнимаешь руку и говоришь, что у меня в волосах песок. И улыбаешься, еще сильнее прежнего щурясь. Ты такой солнечный, что у тебя от самого себя слепит в глазах, но я знаю, что песок — самый раскалённый — внутри себя таит холодное море.
Пока я не решаюсь заглянуть вглубь.
Ты приходишь и уходишь без предупреждения, не спросив, утекаешь, как песок сквозь пальцы. Ты пустынная змея, юркая белая ящерица, скользишь по песчаным холмам так стремительно — и я не могу оторвать глаз от тебя. Рептилиям вечно не хватает тепла — и я создал этот искусственный мир, залитый солнцем, посреди своей холодной ночной пустыни. Ты попросил — как я мог отказать тебе? У рептилий чересчур холодная кровь и медленный обмен веществ («Ботаник Соске! Зануда Соске!»), поэтому, проглотив свою жертву, они ложатся на горячий песок и переваривают ее. Каждый раз, заслышав позади себя шорох, я боюсь оказаться проглоченным.
Но пока что, всякий раз оказавшись у меня за спиной, ты просто прижимаешься ко мне всем телом и улыбаешься сыто и довольно. Кем ты пообедал сегодня?
Я помню, как давно, чертовски давно — словно вижу сквозь дрожащее марево воздуха над горячим песком — я жил своей прежней жизнью. Читал книги про рептилий и небесные тела, зарывался с головой в пыльные свитки, изучал, изучал, изучал — тысячи способов, которыми я мог бы изменить мир, и на которые мне никогда не хватило бы решимости.
А потом пришел ты и показал мне, что все проблемы можно решать кровью — не своей, конечно. Ты всё смотрел каждый раз, как она лилась, алая, яркая, пульсирующая, горячая — прямо тебе на руки — и еле сдерживался, чтобы не слизнуть её. О, ты подходил ко мне медленно, исподволь, сужал круги. Я слышал шуршание песка за своей спиной и находил чешуйки в постели — и, как никогда прежде, я желал тогда быть съеденным.
Как же ты был удивлён, когда узнал, что помимо моих книг и пробирок у меня нет ничего — ни амбиций, ни смелости, лишь ненужная, неуместная, неоправданно высокая реяцу. Она свивалась вокруг меня плотным коконом — таким тугим, что я порою не мог дышать.
А потом ты рассёк её своей улыбкой, как клинком, и она стала бескрайней пустыней внутри меня. Душная, раскалённая реяцу — ты приходишь об неё погреться, моя змея?
И мир стал сразу поразительно правилен и хорош, и тысячи моих мыслей, планов и знаний выстроились в шеренгу и пошли в бой, чтобы служить тебе.
— Ты слишком много думаешь, — жарко выдыхаешь ты мне на ухо и валишь лицом в песок, слизываешь песчинки с шеи. Я смеюсь, когда ты победно шепчешь: «Я покорил тебя», но моя улыбка гаснет после тихого «Осталось дело за малым».
Песок обжигает иглами кожу. Пустыня вокруг меня шепчет: «Покорись». Пустыня внутри меня говорит: «Убей». Ты говоришь: «Поцелуй меня» — и я послушно тянусь к твоим губам. Они холодные.
-
-
17.08.2011 в 11:34