параллели

[oh-my-f-seme]

Название: Параллели
Автор:  MRtini
Бета:  nover
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Шульдих/Кроуфорд
Категория: сёнен-ай
Предупреждения: AU, существенная разница в возрасте: Кроуфорд - 53 года, Шульдих - 32 года.
Содержание: Брэд Кроуфорд продолжительное время является пациентом частной берлинской клиники, врачи которой давно сыскали славу своей профессиональностью. И мужчину вполне устраивал лечащий врач, строгий и ответственный, чего нельзя было сказать о его друге, умудрившемся влюбиться в Кроуфорда.
Отказ от прав: на главных героев не претендую.
Выкладывается по просьбе  Неудачный день

Выполненные «под платину» светло-серые двери бесшумно открылись, выпуская в холл молодого врача. Его белый накрахмаленный халат был застёгнут на все пуговицы, в отвороте выглядывал ворот тёмно-синей рубашки. В руках он нёс стопку одинаковых папок, прижимая их к телу.
Готтфрид Шульте прошёл в приёмную широким уверенным шагом. Несмотря на свой рост – метр девяносто – спину он держал ровно, расправив плечи и чуть приподняв подбородок. Тонкие губы герра Шульте изредка подрагивали, и это зачастую вызывало смех у персонала клиники и большинства пациентов Готтфрида. В то же время узкие прямоугольные очки придавали его лицу выражение некой холодности, а взгляд ясно-голубых глаз становился отталкивающе надменным. Столь противоположные чувства, вызываемые этим человеком, не раз вводили окружающих в заблуждение.
Кивнув проходившей мимо коллеге, герр Шульте подошёл к регистрационной стойке и положил свою ношу на гладкую поверхность стола.
– Отнесите это в архив, Валентина, – спокойным глубоким голосом произнёс он, встречаясь с сияющим взглядом девушки-медсестры.
– Конечно, герр Шульте. Вы на сегодня уже закончили?
– Нет, у меня ещё приём, – наблюдая как медсестра откладывает истории болезней на край своего рабочего стола, ответил мужчина.
– А-а-а, – протянула она, – должно быть тот странный человек. Фрау Штосс говорила, что он должен придти. По правде сказать, я его побаиваюсь.
Говоря это, Валентина неосознанно взяла в руки шариковую ручку, которой до этого заполняла журнал. И хотя девушка рассказывала о неприятных ей вещах, внешне она ничем этого не показывала, оставаясь приветливой и добродушно улыбаясь. И только ручка, вертящаяся в её пальцах, выдавала подлинные чувства Валентины. Подобная черта в людях Шульте не нравилась. Он отдавал предпочтение тем, кто открыто и ярко выражал свои эмоции, хотя сам этим похвастаться не мог.
– Вам не следует так отзываться о пациенте, – поправляя очки, заметил врач, – тем более что вы – медик.
– Я понимаю, но он…
Остановившись на полуслове, девушка виновато отвела взгляд, а когда вновь подняла глаза на герра Шульте, следующая фраза застыла у неё в горле, и на румяном личике проступил испуг.
– Готтфрид!
С пронзительным криком на Шульте навалилось что-то тяжёлое, прижав его к регистрационному столу. Откинувшись на спинку стула, Валентина сжимала журнал, инстинктивно схваченный в последний момент. Незаполненные справки, кое-какие личные и общесодержательные документы разлетелись во все стороны, со звоном упала подставка для ручек, а они, в свою очередь, рассыпались по полу, выложенному светлой плиткой с голубоватым отливом.
– Вольф, – выдохнул Шульте.
– Ну и скотина же ты, за всё утро так и не зашёл! – обхватив его за шею, произнёс Вольфрам и, помахав рукой, добавил: – Привет, Валентина, что это ты такая бледненькая?
– Н-н-ет, я в порядке, герр Шульдих, – покачав головой, ответила девушка, но неуверенная улыбка говорила об обратном.
Думая об этом, Шульдих оскалился и наклонился к самому уху Готтфрида.
– Так что помешало тебе выполнить просьбу лучшего друга? Я, если тебе интересно, чуть не помер среди своих красавиц.
– Какая жалость, что тебя никто не добил, – скидывая с себя Вольфрама, прошипел Шульте, хотя раздражённость в голосе мужчины практически отсутствовала, а вместо неё звучала лишь обречённость.
Вопреки своей обычной настырности, Шульдих тут же отпустил друга, позволяя тому выпрямиться и отстраниться от регистрационного стола. Потирая ушибленный подбородок, Готтфрид смотрел на приятеля сильно щурясь, пока не поправил съехавшие на нос очки.
Вольфрам довольно улыбался своей постоянной широкой и чуть нахальной улыбкой. Хотя он был достаточно высокого роста, пусть и ниже самого Шульте, но герр Шульдих выглядел ещё меньше, так как постоянно сутулился. Спрятав руки в карманы помятого халата, мужчина стоял, опёршись на левую ногу, его тёмная футболка была сплошь в вульгарных фразах на английском языке, а в джинсы светлого оттенка вдет подростковый ремень с черепом и костями. Как и Готтфриду, Вольфраму исполнилось тридцать два года, но выглядел он значительно моложе. В голубых глазах, идеальных для арийской расы, нельзя было не рассмотреть насмешливые искры, румяное лицо оставалось юным, и на лбу, под густой чёлкой, ни одной морщинки. Длинные рыжие волосы, которые Шульдих начал отращивать после спора с Шульте, произошедшего на День рождения последнего, сегодня Вольфрам собрал в высокий хвост, что лишний раз выделяло его из общей серой массы персонала.
Немногочисленные посетители, заставшие неприемлемую для частной клиники картину, возмущённо фыркали, поглядывая на двух мужчин. Пробегавшие мимо сёстры, конечно, бросили любопытный взгляд в их сторону, но, привыкшие к выходкам герра Шульдиха, не придали этому никакого значения. Из сестринской, находящейся в уголке у самого окна, выглянула пухленькая женщина. По её раскрасневшемуся лицу было видно, что шум застал её за чаепитием, а судя по крошкам в уголке рта – с рассыпчатым печеньем. Окинув опытным взглядом регистрационный стол, женщина пришла к выводу, что и без неё справятся, и вернулась к приятному занятию.
Отложив сжимаемый в руках журнал, Валентина принялась собирать разлетевшиеся предметы. Проработав здесь меньше месяца, девушка ещё не приучила себя к мысли, что везде, где появляется герр Шульте, может появиться со своим непредсказуемым характером и герр Шульдих, попутно переворачивая всё с ног на голову.
– Никакого сострадания от тебя не дождёшься.
– А от тебя помощи, – отозвался Готтфрид, садясь на корточки и помогая Валентине.
Вольфрам только хмыкнул, опираясь руками о стол и вжимая голову в плечи. Он часто походил на нашкодившего ребёнка, не желающего признавать своей вины. Хотя в этом случае фамилия Вольфрама говорила за него.
– Ты не понимаешь, сегодня все сговорились против меня: красавицы хотят, чтобы я растолстел, – обречённым голосом протянул Шульдих.
– С чего вы взяли? – удивилась Валентина, подходя к своему рабочему месту и ровно складывая светлые листы из тонкой бумаги, постучав стопочкой о поверхность стола.
– А как ещё назвать их тортовую атаку?
Готтфрид кашлянул, тоже вставая и протягивая медсестре её шариковые ручки, где среди прочих была и та, которой девушка заполняла журнал.
– Раз так, сэкономлю сегодня на твоём пирожном.
– Ни за что! – вскакивая, возмутился Вольфрам.
Валентина рассмеялась, на что Шульдих раздражительно дёрнул плечами. Ко всем женщинам он относился с нежностью, а в ходе работы, сам того не замечая, стал каждую называть своей красавицей, что не могло не нравиться пациенткам Вольфрама и медсёстрам его отделения. Тем не менее, далеко не каждая девушка вызывала у Шульдиха приятные чувства и, если бы его спросили, то между Валентиной и фрау Розмари, так же работавшей в приёмной, он, не задумываясь, ответил, что любит именно тётушку Штосс.
– Я всё жду, Вольф, что ты когда-нибудь станешь серьёзным, – подходя к другу и скрещивая руки на груди, признался Шульте.
– Готтфрид…
– Ну, ничего, горбатого могила исправит.
– Фу, как грубо!
– Герр Шульдих! – весёлым голосом окликнули Вольфрама.
– Да, моя красавица, – сияя, отозвался он, оборачиваясь, и тут же застыл с удивлением на лице. – Фрау Матильда, вы что, опять?
Невысокая женщина невинно пожала плечиками, левой рукой поддерживая сумочку. Она была одета в широкое красное платье, облегавшее большие груди и её округлённый животик. С последнего визита Матильда успела сделать новую стрижку, и теперь её светлые волосы вились, а короткая чёлка смешно лежала на лбу.
Поправляя очки, Шульте кивнул ей. Не раз заходя к Вольфраму, разумеется, по его слёзным просьбам, Готтфрид сталкивался с этой женщиной. Она была немного младше их, добродушна и, самое главное, невероятно суеверна. Из-за каждого пустяка Матильда тут же звонила в клинику и записывалась на приём, на котором подолгу говорила о пустяках, забивая голову своему врачу всякими глупостями. Шульдих – третий специалист, согласившийся наблюдать её, но в такие дни, как сегодня, даже у него не хватало терпения.
– Но, герр Шульдих, Эрнст мне покоя не даёт… Кстати, я принесла вам кексы! – спохватившись, добавила женщина, демонстрируя пёструю коробку в руке.
Издав странный звук, Шульдих трагически приложил руку ко лбу и упал прямо в бережно расставленные объятия Шульте.
– Вольф.
– Не забывай меня, друг. Ах…
Откинув голову в сторону, Шульдих устремил пустой взгляд в никуда. Готтфрид хотел было уронить его в назидательных целях, но выражение лица Вольфрама снова изменилось. Всматриваясь куда-то, он моргнул и тут же, встрепенувшись, вскочил, оттолкнув Шульте.
– Фрау Матильда, красавица, – беря её за руку и поспешно целуя, протараторил Вольфрам, – три секунды – и я у ваших ног. Готтфрид, поухаживай за дамой, – добавил он и завидной рысью направился к лестнице, обегая пациентов и не придавая значения окрикам какого-то ворчливого старика.
Смотря вслед герру Шульдиху, Матильда подошла ближе к Шульте и добродушным голосом поинтересовалась:
– И какая только женщина родила это чудо на свет?
– Поверьте, они копия друг друга.
Женщина рассмеялась приятным бархатным смехом, при этом легко касаясь своего животика. Глядя на неё, Готтфрид улыбнулся одними кончиками губ, но это не ускользнуло от весёлого взгляда Матильды.
– Герр Шульте, может, согласитесь выпить со мной чая? – спросила она, ещё раз демонстрируя пёструю упаковку с кексами.
Завернув за угол, ведущий к широкой лестнице с белыми толстыми перилами, Вольфрам в три прыжка поднялся на первый пролёт и ещё в два – на второй этаж.
– Хеллоу, мистер Кроуфорд! – юркнув мимо высокого мужчины и вырастая перед ним с сияющей улыбкой, преграждая путь дальше, поприветствовал Шульдих. – Как дела?
– После встречи с вами не могу однозначно ответить на этот вопрос, – вздохнув, произнёс Кроуфорд.
Не обращая внимания на тон мужчины, Вольфрам продолжал счастливо улыбаться, не сводя с него глаз.
Брэд Кроуфорд был постоянным пациентом клиники, наблюдался у Готтфрида Шульте. Во время одного из таких посещений Шульдих и заприметил этого статного американца с волевым лицом и уставшими глазами. Мистер Кроуфорд был достаточно высок, уступая своему лечащему врачу всего пару сантиметров. Благодаря профессиональным занятиям спортом, для своего возраста он сохранил стройную фигуру, что нечасто встречалось у людей этой нации. Одевался мужчина всегда просто, хотя Вольфрам точно знал, что Кроуфорд обладатель головокружительного состояния, достаточно было встретить его имя в списке самых востребованных тренеров последнего десятилетия. Как и Готтфрид, он носил очки, но форма у них была другая, и оправа полностью обрамляла линзы, а не только нижнюю их часть. Редкие с сединой волосы мистер Кроуфорд зачёсывал на бок, делая косой пробор. От скул к подбородку с обеих сторон вели одинаковые дорожки маленьких волосков, казалось, выраставших сразу после ежедневного бритья. А под носом у него белели небольшие усы, отпущенные не больше недели или двух назад.
– Давненько я вас что-то не видел. Как здоровье?
– Ироничный вопрос, – заметил Кроуфорд, поправляя очки. Этот жест он проделывал вдвое чаще, чем Готтфрид, и не только оттого, что они спадали на нос. К сожалению, Вольфрам не мог узнать, о чём думает этот человек, но в том, что он пытался отстраниться от окружающих, любым движением оттолкнуть их от себя, Шульдих был уверен. И упорно этому не поддавался.
– Мистер Кроуфорд, а что это вы всё по лестнице ходите? Вам беречь себя надо.
– Доживёте до моего возраста – узнаете.
– Да мне совсем чуть-чуть осталось, – усмехнулся Вольфрам, беря мужчину под руку и настойчиво разворачивая его в сторону приоткрытой двери, ведущей в коридор второго этажа клиники.
– Герр Шульдих…
– Зовите меня Вольфом, – довольно скалясь, в очередной раз произнёс эту фразу Шульдих.
Практически дотащив Кроуфорда до дверей лифта, Вольфрам небрежно нажал кнопку вызова, не отпуская от себя мужчину. Проходившая мимо фройляйн Бергер, девушка принципиальная, гордая и живущая по своим строгим правилам, странно посмотрела на мужчин, получив в ответ недовольный взмах рукой и пренебрежительное «Иди, красавица» от коллеги.
– Герр Шульдих, по лестнице быстрее. И полезней, – добавил Кроуфорд, снова поправляя очки.
– А на лифте удобней. Ну, зря его тут, что ли, поставили?
– Герр Шульдих…
– Вольф, – перебил он Кроуфорда.
– Герр Шульдих, – вздохнув, продолжил мужчина, – я пришёл встретиться с врачом, и это явно не вы.
– К сожалению, – тоже вздохнул Вольфрам и тут же, спохватившись, пробормотал: – То есть к счастью, то есть… Тьфу ты! Мистер Кроуфорд, я, между прочим, от пациентки убежал ради вас, уж потерпите меня до пятого этажа, – прильнув к плечу мужчины, попросил Вольфрам.
Предугадать реакцию Кроуфорда у него не получалось. Однажды тот жутко разозлился, за что позже Вольфраму ещё досталось и от Шульте, а в другой раз американец предпочёл проигнорировать Шульдиха, привычным жестом поправляя очки. Было даже, что Кроуфорд улыбнулся или Вольфраму только так показалось.
– Я всё надеюсь, что вам это надоест.
– Сказать, на что надеюсь я? – поднимая на него взгляд, спросил Вольфрам.
– Не стоит, – ответил Кроуфорд, входя в раскрывшиеся двери лифта.
Шульдих последовал за ним, при этом умело сунув носок широкого кроссовка в щель между кабинкой и этажом, вследствие чего вмиг оказался на груди Кроуфорда и даже приобнял его. Довольное выражение на лице с лихвой выдавало Вольфрама, хотя Брэд в любом случае вряд ли бы поверил в его непричастность.
– Знаете, мистер Кроуфорд, а вам очень идёт, – вдруг сказал Шульдих, вставая на цыпочки и приближаясь к лицу мужчины. – Хотя, я немного удивился, когда увидел вас с усами. Но всё равно, очень красиво.
С лица Вольфрама редко сходила улыбка, а тем более в присутствии этого человека. И сейчас он всё так же продолжал улыбаться, сияющими глазами смотря на Кроуфорда. Конечно, он был надоедливым, его шумность и суматошность доставляла Брэду неудобства, особенно в сравнении с его размеренным и спокойным характером и образом жизни. Не говоря о целях, которые преследовал Шульдих. Против самого немца Кроуфорд ничего не имел, но дать тому желаемого однозначно не мог. Да и прожив половину жизни, сложно менять её столь экзотическим образом.
– А вы сами так решили или посоветовал кто?
Говоря это, Вольфрам коснулся колких волосиков, одновременно проводя мягкими подушечками пальцев по губам Кроуфорда. На что мужчина отвернулся, без лишних слов показывая своё отношение к столь необдуманной выходке.
Сделав вид, что не заметил этого, Шульдих отстранился от него и тем же небрежным движением руки нажал кнопку пятого этажа, тут же высветившуюся красным. Двери закрылись, и с мягким толчком кабинка направилась вверх.
– Вот мы тут к нему торопимся, а Готтфрид же, наверняка, сейчас пьёт чай со сладостями. Никакой ответственности у человека, – разводя руками и покачивая головой, сказал Шульдих. – Каждый раз приходится его контролировать, ведь здоровье пациентов, однозначно, самое важное для любого врача.
– Не паясничайте, герр Шульдих, – произнёс мужчина, скрещивая руки на груди и заодно в очередной раз поправляя очки. Последовав его примеру, Вольфрам встал рядом с ним, спрятав руки за спину, и горячими ладонями ощущая металлический холод кабинки.
– Пытаюсь вас развлечь, – смотря на Кроуфорда, признался он.
– Не стоит.
Прикрыв глаза, Кроуфорд спокойно ждал, когда они приедут, а Шульдих не отводил от него взгляда, стараясь об этом не думать. Ему нравилось смотреть на этого мужчину. Овал его лица, форма носа, редкие ресницы, складки век, морщинки: на скулах, мимические – всё в нём притягивало и заставляло Шульдиха улыбаться. Ещё ему нравилось, что Кроуфорд высокий и очень сдержан по натуре. Без сомнений, он хорошо одевался, и одеколон, которым мужчина пользовался, приятно пах. И, чёрт возьми, Вольфраму нравилось, как он без конца поправляет свои очки, осторожно касается их, чуть приподнимает. Такой красивый, статный, харизматичный.
– Мистер Кроуфорд, что мне сделать, чтобы покорить вас?
– Не уверен, что у вас получится.
– Ну, я же упрямый! – усмехнулся Шульдих, и тут же чуть было не ударился затылком о стенку, настолько резко и сильно его тряхнуло.
Что-то хлопнуло, и лифт замер, таблица этажей погасла, как и свет в кабинке. Выругавшись, Вольфрам нащупал панель и с силой нажал на продолговатую нижнюю кнопку, прямо перед небольшим динамиком.
– Вы чего творите? – возмущённо поинтересовался он. – Будете так пациентов катать, у меня все красавицы родят раньше срока.
– Герр Шульдих, – после короткой паузы послышался хрипловатый голос старика Ленца, – мы сейчас. Одну минуту.
– Засекаю, – заверил его Вольфрам и отпустил кнопку. – Мистер Кроуфорд? – оборачиваясь, позвал он, плохо видя в темноте.
– В порядке, – отозвался тот.
– Первый раз в жизни застрял в лифте… Ощущения так себе, – признался Вольфрам. – О! А вот и свет. Глядишь, уложатся в срок, – оскалившись, сказал он, оборачиваясь к Кроуфорду, но как только он это сделал, ртутная лампа снова погасла.
– Вы что-то сказали, герр Шульдих?
Вместо ответа послышался шумный выдох. Вольфрам был достаточно раздражителен, особенно в непривычных ситуациях, и, наверняка, хотел снова выругаться. Но, лишая его этой возможности, свет опять загорелся. Сначала тусклый, он резко осветил всю кабинку и опять померк, чтобы повторить это действие с начала.
– Интересно, кто поставил в лифт светомузыку? – глядя на равномерное мерцание, пробормотал Шульдих и тут же добавил, оборачиваясь: – Но это явно лучше, чем ничего!
Отшатнувшись в угол кабинки, Кроуфорд съезжал вниз, запрокинув голову назад. Его тело часто вздрагивало, руки, скрючённые судорогой, тряслись, как от удара током. Кинувшись к мужчине, Вольфрам осторожно потянул его за ноги, одновременно сгибая их в коленях и позволяя Кроуфорду полностью растянуться на полу кабинки. Резкими торопливыми движениями стягивая с себя халат, Шульдих умудрился запутаться в нём и, из всех сил дёргая, порвал правый рукав, чего благополучно не заметил. Избавившись-таки от обязательной детали своего гардероба, Вольфрам скомкал его и положил под голову Кроуфорду, стараясь не причинить тому неудобства.
– Да, хреновый из Шульте невролог, – подбадривая самого себя, пробормотал он, часто дыша и щуря слезившиеся из-за сильного напряжения глаза.
Радуясь, что в своё время выпросил у Готтфрида историю болезни Брэда, Вольфрам бережно повернул голову мужчины набок, не давая слюне попасть в дыхательные пути. Сам же Шульдих развалился рядом с ним, поглаживая по предплечью, проводя рукой по волосам Кроуфорда и в кровь кусая нижнюю губу.
Свет всё ещё мерцал, когда лифт вдруг лениво дёрнулся и продолжил плестись вверх на оставшиеся полтора пролёта. Бросив взгляд на загорающиеся по очереди цифры этажей, Шульдих непроизвольно сжал руку Кроуфорда и, осознав, тут же отшатнулся, опасаясь возможных последствий.
Одновременно с каким-то странным свистом, дверцы плавно разъехались в разные стороны, открывая перед Шульдихом освещённое пространство с открытыми окнами и двумя мягкими диванчиками, на одном из которых кто-то забыл газету. Зная, что прямо напротив них расположилась дежурная медсестра, Вольфрам высунулся из дверей и крикнул:
– Красавица! Каталку сюда и Шульте из-под земли достань!
Адала, хорошо знавшая Вольфрама, тут же позвала санитаров и, позвонив в регистратуру, попросила по громкоговорящей связи позвать доктора Шульте.

Всё-таки успев выпить свой обеденный чай со сладким, к чему его приучил Вольф, Готтфрид сидел в своём кабинете и, держа спину ровно, делал очередную запись в истории болезни размашистым заострённым почерком. Рабочий стол Шульте стоял напротив окна, которое сейчас было приоткрыто, и лёгкий ветерок трепал его короткие волосы.
– Тебе точно никуда не надо? – ещё раз спросил Готтфрид, а в ответ получил безразличное «Надоел». – Как знаешь.
Шульдих сидел подле дивана, который они выбирали вместе с Шульте, так как прежний назвать мебелью можно было только из великой жалости. Задумчиво разглядывая Кроуфорда, он сжимал руку американца в своих, проводя большим пальцем по ладони, касаясь его пальцами своего лица, губ, покусывая их, целуя. Он был непривычно тихим, и это доставляло Шульте больше неудобства, чем если бы его друг тараторил без перерыва, расхаживая туда-сюда и трогая вещи, обязательно переставляя их с места на место.
Сняв очки, Готтфрид потёр глаза и, надевая вновь, обернулся:
– Всё с ним будет нормально: отоспится и поедет домой.
– А больница?
– Ну, в этом случае вряд ли бы он лежал в моём кабинете, – заметил Шульте, вставая и подходя к дивану. – Я на самом деле не уверен, что это эпилепсия. Схожесть, конечно, есть, но… Как будто у него в голове что-то переклинивает, и мозг включает перезагрузку. Всё равно, к концу рабочего дня будет в порядке, – посмотрев на наручные часы, добавил он.
– Если пытаешься выпроводить меня таким способом – не надейся!
Сказав это, Шульдих обнял Кроуфорда, устроившись у него на груди. Полосатый пиджак с мужчины сняли, поэтому он лежал в светлой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Поводив носом, Вольфрам почувствовал прежний запах одеколона и ещё молочный запах кожи Кроуфорда. Вдохнув столь приятное сочетание, Шульдих сильней обнял его, точно предъявляя права на этого мужчину.
Увидев оживление в поведении Вольфа, Готтфрид поправил очки и вернулся к своему столу.
– Да-а… – протянул он. – Видимо, влюблённость у гинекологов приравнивается к болезни. К сожалению, не лечится.
– Не обращай внимания, – смотря на Брэда, произнёс Шульдих, – он к нам ещё придёт, когда женится. Тут мы ему и отомстим.
И неожиданно Кроуфорд отчётливо увидел этот момент в своём сне.